Леший. Леонид Кириллович Иванов

горячей водой, плеснул щёлоку, сложил туда свою одёжу для дезинфекции, взял в охапку одетую в материно платье гостью и понёс домой. Усадил за стол, выставил кринку ещё тёплого, с вечернего удоя, молока.

      – Ты это, пей давай, поправляйся.

      Сам достал из подполья кринку квасу, налил большую глиняную кружку, одним махом опорожнил и снова довольно крякнул.

      – Ну, что, девонька, кормить я тебя опасаюсь пока. Давай ишо молочка попей, да будем спать укладываться.

      Анемподист уложил гостью на материну кровать, сам прошёл за занавеску и начал было укладываться, как вдруг вспомнил: «Едрёна мать, я же бабу по нужде-то ни разу не сводил!»

      Натянул штаны, вышел обратно, прибавил в лампе фитиль:

      – Ты это, по нужде-то… пойдём… сношу на двор… негоже терпеть…

      Подошёл к кровати, гостья снова безропотно подчинилась. Анемподист усадил её на очко и в нерешительности остановился. Не поддержать, может упасть, и стоять рядом неловко. И самому стыдно, и её смущать неудобно.

      – Ты давай сама, я за дверью постою.

      Потом Анемподист отнёс гостью в постель, накрыл лёгким одеялом:

      – На новом месте приснись жених невесте! – Лёг на свою постель и будто провалился в бездну.

      Проснулся от скрипа двери на крыльце. Испуганно выскочил в сени, чтобы опередить Марью, пришедшую доить корову.

      – Ой, тьфу на тебя, напугал, окаянный! – вскрикнула Марья. – Ты хоть когда припёрси-то? А то я смотрю, Буян у крыльца хвостом вертит, а тебя и не видно.

      – Да умаялся я вчера, спал, как убитый. Ты иди, я сам обряжусь.

      – Ну, коли сам дак сам. Я-то тоже сёдни проспала было.

      Анемподист взял из рук соседки подойник и пошёл доить свою Марту, приветливо замычавшую при появлении хозяина. Пока Аник доил, Марта благодарно лизала его плечо и вскоре обслюнявила весь правый бок. Когда ведро уже почти наполнилось, Леший ещё несколько раз чиркнул тонкими струйками, мягко утопающими в густой молочной пене, потом отлил половину нетерпеливо тычущемуся мордой бычку в корыто, выдолбленное много лет назад из толстой осины. Тот, время от времени громко чавкая, стал жадно глотать вкусное пойло, состоящее из парного молока и нескольких кусочков чёрствого хлеба.

      Быстро вылакал свою порцию и кот Барсик. Как себя помнил Аник, в их семье всех котов всегда звали Барсиками, а всех собак Буянами. Этим двум кличкам для домашних любимцев и сам он остался потом верен на всю жизнь.

      Анемподист угостил парным молоком и Буяна, а когда открыл дверь в дом, Барсик, было, привычно вспрыгнул на порог, но вдруг распушил хвост, выгнул спину, сердито зашипел и медленно попятился обратно.

      – Эк тебя гостья-то наша напугала, – добродушно усмехнулся Аник. – Пойдём-пойдём, знакомиться будем, – но кот, отойдя от входной двери, так и стоял с распушённым хвостом и сердито выгнутой спиной, как это делал всегда при встрече с чужой собакой, готовый в любой момент отразить нападение.

      – Что-то не привечает тебя наш Барсик, – сказал Аник гостье, которая лежала под одеялом, высунув из-под него