Огнем и мечом. Генрик Сенкевич

Эй, люди! – крикнул Чаплинский, хватаясь за рукоятку сабли.

      Но он не успел ее обнажить. Молодой наместник повернул его, схватил одной рукой за шиворот, другой за шаровары пониже поясницы, поднял его кверху и понес между скамьями к дверям.

      – Панове-братья, место для рогоносца, не то забодает!

      С этими словами он подошел к двери, ударил в нее Чаплинским, открыл и выбросил подстаросту на улицу.

      Потом спокойно уселся на старом месте, около Зацвилиховского.

      В избе на минуту воцарилась тишина. Сила, проявленная Скшетуским, внушила к нему уважение шляхты. Потом раздался взрыв всеобщего хохота.

      – Виват вишневецкие офицеры! – кричали одни.

      – Он в обмороке… весь в крови! – кричали другие, заглядывая за дверь, чтобы узнать, что теперь сделает Чаплинский.

      – Слуги его поднимают.

      Лишь небольшая горсть сторонников подстаросты молчала и, не решаясь вступиться за него, поглядывала хмуро на наместника.

      – Правду говоря, пристает он, как муха! – сказал Зацвилиховский.

      – Какая муха – комар, – сказал, подходя, толстый шляхтич с бельмом на одном глазу и со шрамом величиной в талер на лбу. – Комар, а не муха! Позвольте вам, ваць-пане, засвидетельствовать готовность к услугам! – сказал он, обращаясь к Скшетускому. – Ян Заглоба, герба Вчеле, что может узнать каждый хотя бы по той дыре, которую мне пробила во лбу[7] разбойничья пуля, когда я по обету шел в Святую Землю отмаливать грехи своей юности.

      – Будет вам! – сказал Зацвилиховский. – Вы когда-то сами говорили, что вам прошибли лоб в Радоме пивной кружкой.

      – Разбойничьей пулей, умереть на этом месте! В Радоме было другое!

      – Может быть, вы и дали обет идти в Святую Землю, но что не были в ней, это верно.

      – Не был, ибо еше в Галате сподобился принять мученический венец! Если лгу, то я собака, а не шляхтич!

      – Врете и врете!

      – Будь я шельмой, если вру!.. Ваше здоровье, пан наместник!

      Тем временем подходили и другие знакомиться с паном Скшетуским и свидетельствовать ему свое почтение, – все не любили Чаплинского и радовались его посрамлению. Странная и до сих пор непонятная вещь, что вся шляхта в окрестностях Чигирина, все мелкие землевладельцы, арендаторы, даже люди, служившие у Конецпольских, все, зная по соседству о распрях Чаплинского с Хмельницким, были на стороне последнего. У Хмельницкого была слава знаменитого воина, оказавшего немалые услуги в разных войнах. Знали также, что сам король сносился с ним и высоко ценил его мнения, на все происшествие смотрели только как на обычную ссору шляхтича с шляхтичем, каких были тысячи, особенно на окраине. И все становились на сторону того, кто сумел приобрести больше расположения, и никто не предвидел, какие страшные последствия это будет иметь. Только позднее вспыхнула ненависть к Хмельницкому в сердцах шляхты и духовенства обоих исповеданий.

      К пану Скшетускому подходили с квартами, говорили:

      – Пейте,

7

Игра слов: «Wezele» – герб Заглобы; w cxele – во лбу. – Примеч. перев.