Ханморская Древучесть. Анна Гутиева

Душаня.

      Но ее перебило облако, которое спланировало на тропинку у крыльца и вдруг пыхнуло множеством белоснежных пушинок во все стороны. Пушинки разом завизжали.

      – Пуши-пуши, ах, до чего пушистельно!

      – Пуши-пуши, летучий остров!

      – Пуши-пуши, ми-ми-ми!

      Буканожки зажали уши и бросились в свои дома на цветах.

      – Летучий? Вы сказали «летучий»? – закричал Сто Мте Фок пушинкам, сорвался с места и исчез в зарослях сор-травы.

      – Пуши-пуши, заполошительный типок! – пищали пурушата.

      Душаня намотала на уши побольше шерсти и следила за колышущейся травой в тех местах, где метался в чрезмерно громком ужасе кручень. Спустя половинку сгрызенного пряника Сто Мте Фок вернулся мутно-белого цвета и попросил горячего чая.

      – Я ничего, ничего не понимаю, – потерянно сказал он, глядя на коричневые круги чая в своей кружке. – Земля в небе, и мне никак не послать донесение о катастрофе, и в Шароградском хранилище Книг никогда не узнают о злодеяниях пожирателей. И Песню поют не древосты, а древока. Нет-нет, Мир обо что-то стукнулся: у него землясотрясение, и все пошло кувырком. Н-да, вопросительно в высшей степени.

      – Пуши-пуши, мы так легки на подъем, летим-летим, – встряли пурушата.

      – Помолчите хоть немного! – прикрикнула на них Душаня, решившая, что событий и народу многовато для одного утра и небольшого, хотя и летучего, острова.

      – Пуши-пуши, ушас-ушас, – заволновались пурушата и обиженно упорхнули.

      На летучем острове стало тихо и пусто. Свистел ветер. К вазочке с вареньем вернулись буканожки. Ангуча улеглась под крыльцом, раскинув веером шесть лап. Кручень думал. Душаня нет.

      – Вы сказали о древостах. Вы что-нибудь знаете о них? – решилась она спросить у крученя.

      – Знаю ли я о древостах? – оживился Сто Мте Фок и тут же сник. – Мои книги. Все в них, каждый вздох прошлого, каждое слово древостов. Пожиратели ничего не оставили. Кроме черных клочков. Хотя, погодите, я ведь спал на… – задумчиво протянул Сто Мте Фок и развел во все стороны отростками, – Книга. Такая мягкая, такая трехсотлетняя. Они не могли ее съесть, иначе разбудили бы меня. Не могли, – повторил он с отчаянием.

      – Там было написано «Легенды о Древостах»? – уточнила Душаня.

      Кручень вскочил. Кружка с чаем бзинькнула о крыльцо, чай плесканулся на траву.

      – Ты ее видела! Где же она? Скорее!

      Душаня раздвинула траву и указала на огромный том. Сто Мте Фок бросился сверху на книгу, которая была в несколько раз больше него самого, и нежно прижался к ней.

      – Мой последний труд, моя жизнь в буквах, – кручень любовно прошершавил по обложке, просительно шепнул книге.

      Обложка открылась. Сквозь шелест страниц послышались отдаленные голоса, обрывки Песни.

      – Смотри, смотри, белый древок, – услышала Душаня, но ничего видеть уже не могла. Глаза жгло сиянием страниц «Легенд о Древостах», и она крепко зажмурилась.

      Когда древока открыла глаза, в книгу вилась пожелтевшая