Посейдень. Сергей Иннер

а потом уже будешь перебивать.

      – Как скажете.

      Дядя Коля, найдя потерянную мысль, продолжает:

      – Вывод напрашивается следующий: православие – самая небожеская разновидность христианства и самая лживая. Ничего странного нет в том, что эту бесовщину тянут на «Оскар»! А потом русские либералы будут режиссёра поздравлять, и мы будем гордится подъёмом русской культуры!

      – Дядя Коля, – говорю я. – Я не очень образованный и так ничего и не понял. Вам фильм-то Иудин понравился иль нет?

      – Да Господь с тобой! – округляет глаза дядя Коля. – Он ещё спрашивает!

      Дядя Коля вроде бы собирается плюнуть мне под ноги, но вовремя вспоминает, что он дворник, и возвращается к работе. Иду дальше. Заглянул в аптеку купить сироп от кашля. Говорю в маленькое-маленькое окошко:

      – Будьте добры, «Лазолван».

      Кассирша авторитетно усмехается:

      – Смотрела, как же. Чернуха, возведённая в степень. Бред больного человека. И это везут на кинофестивали! Хотя оно и понятно: там ведь любят, когда про русских такое снимают… Одни маты, пьянство и безысходность!

      Вот тут-то я улыбаться перестал.

      – Простите, – говорю, наклонившись ближе к окошку. – Вы меня точно верно поняли?

      – Вот именно! – всплёскивает руками она. – Никакой он не верноподданный! Обидно, что государство потратило деньги на обучение сего режиссёрского «таланта»! Если увидите фамилию «Звягинцев» – бегите из кинотеатра!

      Бегу прочь из аптеки. Пробегая по мосту над Фонтанкой, гляжу вниз. Утки вмёрзли в лёд. Перехожу на шаг.

      Может быть, в метро удастся скрыться от этого безумия. Только вот у меня за плечом сумка, а на лице – борода. А с сумкой и бородой в метро ты обречён пройти сквозь магнитную рамку, ибо представления об опасности идентичны у всех сотрудников метрополитена на всех его станциях. Вот и в этот раз большой сутулый мрачный человек в свитере с погонами указывает мне в сторону рамки. Прохожу через неё. Взрывчатки не обнаружено. Но он снова преграждает мне дорогу к турникету и молвит суровым басом сквозь моржовые усы:

      – С первых же минут, после этой активно-рекламной вирусной шумихи вокруг этого шедевра в кавычках, я бы даже сказал, в кавычищах, я разочарован на миллион процентов.

      – Мне жаль, – говорю. – Можно я пойду?

      – Что? – удивляется он. – Нет! Ну-ка пройдите ещё раз через рамку!

      Я иду через рамку в обратную сторону. А он меня там уже поджидает со словами:

      – Сидишь, значит, и все долгие два с половиной часа ждёшь окончания бесконечного мата, пьянки и траха. Ждёшь появления какого-то смысла… Так вот, смысла не ждите! Его там не будет!

      – Ясно, – говорю. – Это всё?

      Тут сотрудник метро вдруг сдержанно улыбается:

      – Единственное, что не вызвало отвращения – причёска на лобке главной героини…

      Я понимающе киваю, а сам ищу путь отхода. Усач снова мрачнеет и говорит:

      – Моя оценка: фильм – шлак с разворованным