Распутье. Тальяна Орлова

чувствовала себя намного спокойнее, когда просто ориентировалась на Ваню и не думала об остальном.

      Поели, врубили телевизор. Канал никто не переключал, нам обоим было все равно, а ведущий создавал ощущение, что в мире есть кто-то, способный говорить.

      В двенадцатом часу я безудержно зевала и уже потеряла надежду сегодня вернуться домой.

      – Ложитесь спать, – хрипловато после долгого молчания предложил Коша.

      Подумала и согласилась – а чего еще ждать? Все новости откладываются до утра в лучшем случае.

      – Тогда надо разложить диван, – я встала. – Внутри есть одеяла и подушки. Но постельного белья нет. Переживешь после нашего-то комфорта?

      – Я такой же вопрос мог адресовать вам. Отойдите, Елизавета Андреевна.

      Он разложил диван и осмотрелся. Я заняла одну половину, накрывшись одеялом, от которого пахло то ли сыростью, то ли пылью. В квартире была еще моя кровать, заваленная старыми вещами. Я предложила без задней мысли:

      – Укладывайся где-нибудь.

      Он ответил, осматривая пыльный пол:

      – Кажется, я научился спать даже стоя.

      – Спи стоя, – разрешила я. – Только не на полу. Если ты простудишься, то не уверена, что Иван не разозлится на меня. Я вообще не уверена, что я ему ближе тебя.

      – Я ближе, – выбрал Коша, вряд ли с иронией. Сдвинул кресла, вогнал между ними твердые диванные подушки, получилось удобнее кровати. – Но лучше этот вопрос перед ним никогда не ставить.

      Он завалился на спину, подложил руку под голову. Я тоже перевернулась и уставилась в потолок. Кому-то надо было погасить свет. Лично я не видела никакой предосудительности в том, чтобы спать в одном помещении не с собственным мужем. С другим мужчиной – это да, чувствовала бы себя странно. Но с говорящей собакой – запросто. Самого его тоже ничего не смущало – Коша никогда не сделает ничего двусмысленного по отношению к Ивану. Он для меня собака, а я для него кто? Ценная кукла, которую надо завтра доставить владельцу?

      Сонливость исчезла. Я все-таки встала и выключила лампочку, заняла свое место и попыталась хотя бы лежать с закрытыми глазами, чтобы отдохнуть. Но вдруг Коша заговорил, все так же глядя вверх и не меняя позы:

      – Откуда это вообще взялось – Кощей?

      Я удивилась:

      – Ты у меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать?

      – Меня так никто никогда не называл, кроме вас.

      Задумалась. Наверное, и правда, не называли. Просто как-то в голову пришло еще в начале знакомства, так в ней и осело.

      – Ну… я решила, что Коша – это сокращение.

      Он долго помолчал, как будто переводил мои слова в уме:

      – А, ну примерно так и есть. Я в первый раз увидел Ивана Алексеевича в изоляторе – он своих ребят вытаскивал. Заметил меня и спросил: «А это что еще за кошак задрипанный?». И зачем-то отмазал вместе со своими. Пацаны за ним подхватили, мне было насрать, и приклеилось намертво.

      Я не смотрела на него, даже глаза не открывала – казалось, что любой взгляд собьет его откровенность,