Распутье. Тальяна Орлова

достаточных связей? Хотя подсказка про траву давала некоторые ответы.

      – И все-таки дело дошло до обыска, – заметила я.

      – Пропустили. Недоработка. Исправим, виновные будут наказаны.

      Легко представилось, как именно будут наказаны виновные. В траве сидел, сидел, сидел… Я бросила взгляд на светлое окно – вечер только начинается. А соседи давно не слышали, как я репетирую. Значит, надо играть чуть громче.

      – Мама в больнице умерла, – сказала зачем-то самой себе. – Думаю, если бы я нашла ее тело здесь, то не смогла бы тут жить.

      – Смогли бы, – он ответил и на это, хотя я ни о чем не спрашивала. – Люди вообще способны выживать в таких условиях, которых себе не представляли. Вы других мелодий не знаете, Елизавета Андреевна?

      Я на открытую просьбу «сменить пластинку» не отреагировала. Это фортепиано мама купила лет пятнадцать назад – она всегда думала, что я стану музыкантом и будто не замечала отсутствие яркого таланта, которое только в детстве перекрывается усердием. А я была очень усердной ученицей.

      – Люди выживают в любых условиях, – повторила за ним. – Но некоторым это сложно, только бездушным живется легко. Видишь ее портрет на стене? И верно, не видишь, потому что его там нет. Я сняла фото после похорон и убрала на антресоли. Думаю, это означает, что я не хотела, чтобы она на меня смотрела. Тебе знакомо такое ощущение, Коша, когда скучаешь по человеку так сильно, что проще о нем вообще не думать, иначе сорвешься и начнешь переосмысливать: что и как ты делаешь?

      – Не знакомо. Я вообще слышу какой-то набор бессвязных фраз. Но сочувствую вашей утрате, – сказал без грамма сочувствия.

      Я усмехнулась. Зелененьким он был. Если бы кузнечик оказался синим, то это означало бы состояние алкогольного опьянения. Но зеленый показывает какую-то другую аллегорию, которую я смогу постичь после тысячного повторения мелодии.

      – Почему со мной отправили тебя, Коша? Я предпочла бы сидеть здесь с человеком – любым. Например, чем вас мой телохранитель не устроил?

      – Только тем, что у него нормированный рабочий день. А пока непонятно, сколько здесь торчать, такие дела за пять минут не делаются. Обыск, допрос. Возможно, Ивана Алексеевича дернут в участок для дачи показаний. Плюс надо после дом в порядок привести. Неподготовленным людям иногда сложно смотреть, как шинкуют их личные вещи. А вы в последнее время и так постоянно в слезах.

      – Не постоянно, – поправила я равнодушно. – Я за последние четыре года плакала ровно два раза.

      – Целых два раза, – была его очередь поправлять. – Ну вот, мы избежали третьего. Хотя здесь не стесняйтесь – о таком я докладывать не обязан.

      – Обойдусь.

      – Чудно.

      – Тебя переименовали в Кощея за твой приятный характер, Кош?

      – А здесь есть книги, Елизавета Андреевна? Кажется, нам пора углубиться в чтение, а не друг в друга.

      Пусть ищет книги, мне плевать. У меня-то есть занятие. В траве сидел кузнечик, зелененьким он был. Представьте себе! Я уже почти