Город Последний. Савелий Лукошкин

официант – высокий, тонкий и чёрно-белый – весело улыбался.

      – Привет, Клаас.

      – Привет, Жак. Как жизнь?

      Жак – веснушчатый, курносый, улыбающийся и, несмотря на это, кажущийся очень серьёзным и опытным человеком – пожал плечами.

      – Неплохо.

      – Принеси нам с другом два мартовских, пожалуйста. И Фрюлингсброт.

      Жак кивнул и удалился.

      – Что такое Фрюлингсброт?

      Клаас довольно улыбнулся.

      – Весенний хлеб, если дословно переводить. Хотя это и не хлеб вовсе… В общем, попробуете. Его только у нас в Городе делают.

      – Что ж, будет материал для обзоров.

      Клаас, кажется, немного помрачнел при этих словах.

      – Да, я как раз спросить хотел… Вы это сами придумали сюда приехать?

      – Нет. А что такое?

      Клаас, кажется, чувствовал себя неловко.

      – Да видишь, Артём… – начал он, сбившись вдруг на «Ты», но тут вернулся Жак с двумя запотевшими кружками тёмного пива и белой керамической миской, пахнущей чем-то весенним и острым.

      – Спасибо, – сказали мы с Клаасом, и Жак ушёл.

      Пиво было терпкое, густое, с сильной хмелевой ноткой. Пригубив, я попробовал Фрюлингсброт, который оказался никаким не хлебом, а мелкой хрустящей рыбкой, обжаренной в тёртых помидорах, моркови и сладком перце.

      – А почему весенний хлеб?

      – Когда Город был только основан, хлеба постоянно не хватало. Его возили в основном с материка, морем. А с морем были те же проблемы, что и сейчас.

      – Облачный фронт? – попробовал блеснуть я.

      – Да, вроде того. В общем, того, что здесь выращивалось, хватало дай бог на зиму. А к весне муки в Городе не было. Зато как раз весной приплывала вот эта рыбка.

      Клаас захрустел рыбкой.

      – Интересно, – сказал я. – Клаас, а что всё-таки с пропажей детей?

      Дожевав и выпив, Клаас отёр бороду и посмотрел на меня.

      – Пропадают. Что тут ещё скажешь.

      – В газетах, – говорю, – ни слова не видел.

      – Ты, наверное, недавно в Городе, – пожал плечами Клаас. – Ещё не застал ни одного.

      – Две недели.

      – Последнее исчезновение было месяца два назад. Насколько я помню.

      – И никого из пропавших не нашли?

      – Кого-то находят. Но многих нет, – он вздохнул, откинулся на спинку кресла и поглядел на меня. – Ты думаешь о журналистском расследовании? Или, не дай-то бог, планируешь добавить остренького в свои туристические обзоры?

      – Туристов же, – говорю, – сколько было, столько и будет. Что ни пиши, – и подмигиваю ему. Вдруг захотелось подмигнуть.

      Клаас рассмеялся, но тут же посерьёзнел и сказал:

      – До туристов мне и правда дела нет. Просто я бы на твоём месте лучше изучил историю Города. И подыскал бы себе работу. Так, на всякий случай.

      – На какой ещё всякий случай… – начал я, но Клаас махнул рукой.

      – Но можно заняться и расследованием, – сказал он.

      Мы взяли ещё по пиву, закурили, и Клаас начал рассказ.

      – Дети пропадают всегда, это