Город Последний. Савелий Лукошкин

Стая детей стояла кругом в центре пустыря, то ли держа совет, то ли что-то разглядывая. Я прислонился к трансформаторной будке, закрыв спиной сообщение о тех, кто живёт, и закурил. Тёмный круг детей в центре пустого поля, заросшего сорняками, выглядел загадочно. Они казались эльфами или колдунами.

      Когда дети наконец заметили меня, дело приняло странный оборот. Ко мне направились две крохотные фигурки, а остальные развернулись полукругом, наблюдая. Я почувствовал себя неудобно, но уходить было глупо. Может, они просто хотят стрельнуть сигарету? Но странно, что все молчат.

      Дети – когда они оказались ближе, я увидел, что это мальчик и девочка, близнецы с бледной кожей и тёмными волосами – развернулись, не дойдя до меня пяти шагов, и бегом бросились прочь, за угол дома. Остальные медленно попятились подальше от меня, в сумерки и заросли кустов.

      Я затушил сигарету и пошёл домой. Всё это было странно и тревожно.

      За углом меня встретил здоровенный толстяк в подозрительно сверкающем фартуке и с пиратской бородой. В тени этого гиганта, так что я их не сразу и заметил, скрывались близнецы.

      – Что вы здесь делаете? – требовательно спросил он меня.

      Это было уж чересчур.

      – Гуляю, – коротко ответил я и попытался пройти мимо, но не тут-то было.

      Здоровяк ухватил меня за борт пиджака и развернул к себе.

      – Стойте на месте, не то позову полицию, – учитывая это странное задержание, он явно старался говорить вежливо и, кажется, не имел ко мне личной ненависти. Это успокаивало – вблизи он казался ещё больше и, не задирая головы, я упирался взглядом ему в грудь.

      – Отпустите, – как мог, твёрдо сказал я. – И объясните всё по порядку. Не то я сам позову полицию.

      – Он на нас смотрел, – пискнул из подножья здоровяка один из близнецов. Вот поганцы!

      Однако мужчина всё-таки отпустил мой несчастный пиджак и чуть отодвинулся. То, что я не попытался броситься прочь, явно его успокоило.

      – Что вы делали на пустыре один вечером? – миролюбиво спросил он.

      Я пожал плечами и честно ответил:

      – Гулял. Один мой знакомый попросил меня написать стихотворение об этом пустыре. Оно не очень получалось, и я решил прогуляться.

      Он кивнул – не увидел в моей истории ничего необычного.

      – Вы приехали погулять из другого района? Я вас не знаю.

      Я начал раздражаться. В конце концов, какого черта!

      – Я приехал недавно. Мне поручили написать об этом Городе пару туристических обзоров, – я смерил его тщательно выверенным холодным взглядом. – Рад, что мы с вами встретились. Это добавит пару живых деталей.

      Он в свою очередь пожал могучими плечами.

      – Мне до туристов дела нет. Сколько их было, столько и будет, что ни пиши, – он вздохнул. – Извините. У нас дети пропадают, вот мы и беспокоимся. А тут новый человек, да на пустыре – сюда взрослые вообще не ходят. Не положено.

      Слово «Взрослые» очень странно звучало в его исполнении. Оно удивило меня даже больше, чем сам запрет. Этим словом он будто показал мне кусочек своего детства – такого же таинственного и прекрасного, многие истории которого прошли на этом самом пустыре, запретном для чужаков и взрослых.

      – Я запомню, – искренне улыбнулся я.

      Он