Собрание сочинений. Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы. Юрий Мамлеев

выпить, чтобы отойти. С водярой я завязала, на время. Кошка и та испугалась: чужой самой себе, ишь! Они-то нас умнее.

      Алла расцвела:

      – Поймай ее. Я ее поцелую.

      – Я тебя лучше поцелую, чтоб у тебя мыслей жутких больше не было…

      – А все-таки: где Стасик? – вдруг выпалила Алла. – Слышит ли нас, как ты чувствуешь, интуитка моя?

      – Алла, – вздохнула Ксюша. – После всего, что было, после записки, зеркал и рож, – считай его отрезанным ломтем. Забудь его, тебе же лучше. В нашей среде другого найдешь, не хуже…

      – Но разрешить же этот кошмар надо! – с упором проговорила Алла. – Здесь надежда, конечно, только на Леночку и ее окружение. Нил Палыч, в сущности, что-то не то. Пусть и необычайный. Не теоретик полностью, не практик – а так, курица метафизическая. Ленок – другое дело. Около нее – огромная, черная, бездонная яма, а она только свистнет, как из черной ямы такие персонажи выскакивают… Ее окружение, так сказать. Куда там Нил Палычу: в этой яме ему только подметальщиком быть…

      Ксюша с удовольствием откусила пирожок и свернулась калачиком на диване. Кошка прыгнула к ней – чтоб быть поближе к теплу. Ксюша спросила между тем:

      – Когда ж Ленок-то вернется из своего Питера?

      – Да сегодня уже должна.

      И в это время раздались три загадочных звонка в квартиру.

      – Да это Степа идет. Его звонки, – вскочила с дивана Ксюша.

      И вошел дикий Степан, Милый, как известно, по фамилии.

      – Ты весь в траве, Степанушка, – ласково встретила его Ксеня. – Поди, катался кубарем на полянке, да?

      Алла тоже восторгалась Степушкой: «Свой, бесконечно свой, и Ленок его жалует».

      Степан входил в эту небедную квартирку, как в некую пещеру, где можно веселиться, не боясь высших сил.

      – Куда, куда ты?! – заверещала Ксюша и стала щеткой стряхивать с него пыль. – Подожди чуток, не лезь сразу в кухню.

      – Я, Ксения, теплый уже, минут десять назад вернулся на землю, – улыбнулся Степан. – С меня теперь спрос. Тутошний я опять пока.

      Алла расхохоталась:

      – Мы все такие, увертливые, Степан: то здесь, то там. Одно слово: Россия… Садись пить чай. Ты ведь водку – ни-ни?

      Расселись.

      И снова вдруг вошла мрачноватая серьезность. Сестры поведали Милому о случившемся. Теперь уж Степан расхохотался:

      – А я только этого от него и ожидал! Не горюйте. Стасик нигде не пропадет. Помяните мое слово: нагрянет, появится. В неожиданном месте.

      И Степан вдруг с непонятной тупостью взглянул на потолок. На потолке ничего особого не было. На это и обратил внимание Степан.

      – Он жить перестал, – хмуро сказала Алла. – Являться он, может быть, и будет, но жить он перестал.

      Степан добродушно развел руками:

      – Умный человек, значит.

      Алла вспыхнула:

      – Я скоро перестану верить, что он был. Был он или не был? Меня уже скорее пугает вся эта его фантасмагория, ее подтекст. Предал меня, ну и черт с ним!

      – Это не предательство