Переплетения. Зигмунт Милошевский

вы знаете?

      – Леди Макбет.

      – Вот именно. Глядеть в землю означает могилу, кого-то умершего, а рассматривать руки или умывать их – убийство. Такие жесты появляются у людей с аутизмом и заик. У этих заболеваний много общих черт, и одна из них – тот факт, что во время расстановки выясняется: источник заболевания лежит в убийстве. Но вернемся к шведу. Хеллингер знал из беседы с семьей, что у бабушки шведа был роман с моряком и что этот моряк ее убил. В связи с этим Хеллингер ввел в расстановку бабушку и дедушку. И представляющий дедушку участник начал таким же образом глядеть на свои руки. Какой из этого вывод?

      – Что убийцей был он, а не моряк.

      – Вот именно. Вышло на свет то, о чем не имели понятия даже члены семьи. Дед умер много лет назад, но совершенное им преступление и ужасная вина, оставшаяся нераскаянной, стала причиной аутизма у внука.

      У Шацкого заболела голова. Ему придется купить себе какую-нибудь книгу, чтобы все это понять. А еще найти эксперта, чтобы тот высказался по поводу кассеты.

      – Понимаю, – сказал он, потирая руки, – но это был экстремальный случай. А о чем идет речь здесь? – спросил он, показывая на экран.

      – Уход из семьи понимается в системе как тяжкое преступление, – объяснял Рудский. – Хенрик поэтому чувствовал себя чрезвычайно виноватым. Он также чувствовал вину за то, что не простился с родителями. А если есть чувство вины, нет траура. Чувство вины крепко связывает нас с умершим, поэтому мы не позволяем ему уйти. Вам знакомы фазы траура?

      Шацкий с минуту порылся в памяти.

      – Неверие, отчаяние, упорядочивание, привыкание?

      Терапевт посмотрел на него с изумлением.

      – Все правильно. Но в действительности многие задерживаются на второй фазе – отчаянии, которого никто не понимает и которое перерастает в одиночество. И этот незавершенный траур остается в семье, приводя к тому, что каждое следующее поколение будет связано со смертью. Поглядите, что сейчас происходит. Хенрик хочет пойти за своими родителями, а они этого не хотят. Их место – в мире мертвых, его – в мире живых. Смотрите дальше, прошу вас.

      Рудский (Теляку): — Я понимаю, что вы хотите встать сюда, но это неподходящее для вас место. Прошу вернуться в центр зала.

      Теляк возвращается.

      Каим: – Какое облегчение…

      Теляк: – Теперь прошу повернуться ко мне лицом.

      Каим и Ярчик оборачиваются.

      Ярчик: – Гораздо лучше. Я рада, что вижу своего сына.

      Каим: – Я тоже.

      Рудский (Теляку): — A вы?

      Теляк: – Я рад, что они на меня смотрят, что они со мной. Но я хотел бы пойти к ним.

      Рудский: – Это невозможно. Мы сделаем иначе.

      Рудский подходит к Каиму и Ярчик, подводит их к Теляку и ставит чуть сбоку, за его спиной.

      Каим: – Вот так превосходно. Я вижу сына, но не мешаю ему. Не стою на его пути.

      Ярчик: – Я чувствую тепло в сердце. Хотела бы прижать его к груди. Сказать, что я люблю его и желаю ему всего наилучшего.

      Рудский: – Минуточку. (Теляку)