Край чудес. Ольга Птицева

Пацан пришел! – причитал дед, хлопая пустыми глазами. – Маруся, пацан пришел! Украдет!

      Тут уже в коридор выскочил папа, не успевший лечь спать после ночной смены. Вдвоем им удалось увести деда в комнату, уложить на кровать и сунуть между зубов таблетку. Дед тут же обмяк, засопел. В его беспомощности было столько тоски, что Кира подавилась слезами, выскочила из комнаты, наскоро обулась и побежала вниз по лестнице. Тарас смог догнать ее только на улице. Ничего не сказал. Стиснул так, что хрустнуло, и зашагал рядом. Они до вечера нарезали круги по району – от Руставели к Дмитровскому, через учебный комбинат по Яблочковой и обратно. Иногда их пальцы переплетались – сначала мизинцами, потом остальными, пока ладони не соприкасались. А потом у Тараса жужжал телефон, или у Киры начинал отчаянно чесаться нос, и рукам снова приходилось начинать медленное движение навстречу друг другу. Когда Кира вернулась домой, папа уже спал, а дед сидел на диване у телевизора. Маме она ничего не рассказала, чтобы не расстраивать.

      А Тарас теперь заглядывал в гости с осторожностью заправского домушника. И даже пытался шутить.

      – Ты чего не ешь? – спросил Тарас, обмакивая хлеб в мясную подливку. – Вкусно нереально. Мама твоя – топчик. Хоть на ютубе кулинарный блог заводи.

      Кира выключила воду, села за стол и начала ворошить вилкой картофельную кучку. Мясо направо, жареный лук налево.

      – А может, правда забацать нашей Марго канал. Будет рассказывать, как готовить нормальную жрачку, а не авокадо, тосты с фалафелями.

      – Сам-то давно фалафели разлюбил? – Кира наколола на вилку самый поджаристый кусочек и засунула в рот.

      Тарас хохотнул, вытер бороду ладонью. Он любил строить из себя простого парня, но к барберу ходил по строжайшему расписанию, а дважды в месяц устраивал себе смузи-детоксы. Любовь к жареной картошке это, впрочем, не отменяло.

      – Как на учебе?

      Кира пожала плечами.

      – Пока установочные лекции. Препод по истории кино роскошный. Но пришлось уйти в перерыве. Мама вызвала.

      – А дед чего?

      – Значки перебирает.

      Тарас сморщил нос.

      – Не самый худший вариант.

      – Средний по зашкварности, сам знаешь.

      Кира подвинула к себе тарелку Тараса и вывалила на нее забракованное мясо с луком.

      – Ешь давай.

      Тарас перехватил ее руку и сжал в своей лапище. Посмотрел прямо, без вечной усмешки. Глаза у него были серыми, но темнели, когда он грустил, – становились цвета сырого асфальта.

      – Эдик – кремень. Еще выкарабкается. И все наладится.

      Эдиком он называл деда с первой их встречи, когда Кира притащила в гости из садика пухлого мальчика и провозгласила лучшим другом навсегда. Дед внимательно изучил пунцового от важности Тараса, наклонился и протянул руку.

      – Эдик, – представился он. – Кирин дедушка.

      – Тарас, Кирин друг, – пробормотал «лучший друг навсегда».

      На том и порешили.

      – Вот