Край чудес. Ольга Птицева

ответил он, подумал и допечатал: – Пожевать есть или закажем?»

      В животе недовольно булькнуло. Обедать с группой Кира не пошла: их выбор остановился на уютной кофейне, где суп с двумя гренками стоил как дневная потребительская корзина молодой семьи с ребенком.

      «Есть, наверное, мама готовила».

      «Шик!»

      Мама и правда наготовила. Пожарила картошку с мясом, испекла шарлотку из яблок, которые им Тарас же и привез с родительской дачи. Кира еще в подъезде почувствовала запах – карамельная корочка из сахара с корицей, но когда открыла дверь, то в нос пахнуло другим – едко больничным, беспомощно-старческим. Это не смогли перебить даже мамины духи. Мама стояла у зеркала в прихожей и яростно красила губы.

      – Опять в шкафу копается? – с порога спросила Кира.

      Так начинало вонять, только когда все дореволюционное нутро дедовского шкафа вываливалось на пол и перебиралось. Без цели и смысла. Но долго и методично.

      – Давай помягче, хорошо? – скривилась мама.

      Жалобные нотки исчезли из голоса. Она опаздывала и психовала. Кира видела это по дрогнувшей линии нижней губы.

      – Дай поправлю.

      Мама повернулась к ней, закрыла глаза. Кира осторожно вытерла размазанный уголок, взяла пуховку и припудрила маме нос, чтобы не блестел.

      – Теперь хорошо.

      Мама рассеянно глянула в зеркало.

      – Обед на плите. Еще шарлотка в духовке, не забудь достать.

      Кира скинула балетки, повесила джинсовку на крючок.

      – Дедушку я кормила, таблетки дала. Теперь до вечера пусть только чай пьет.

      Мама взяла плащ и наклонилась за туфлями. В уложенных темно-русых прядях проскальзывали седые волоски.

      – Надо тебя покрасить.

      – Ага, в субботу сделаем.

      – В субботу врач с трех, – напомнила Кира.

      – Ну после… – Мама поправила воротник и взялась за дверную ручку.

      – А после дед до ночи не угомонится.

      – Ну в воскресенье!

      Кира прислонилась плечом к стене. В комнате скрипело и позвякивало, значит, дед принялся перебирать обширную коллекцию советских значков.

      – А в воскресенье у меня интенсив.

      Мама подняла на нее глаза – все в мелких красных прожилках.

      – Значит, буду ходить седая. Закрой за мной.

      И стремительно вышла, остался только слабый запах лака для волос и цветочных духов.

      – Маруся! Маруся, пойди! – позвал дед из комнаты.

      Маму никто, кроме него, не звал Марусей. Она сразу начинала беситься, стоило только попробовать. Говорила: меня зовут Маргарита Эдуардовна, а Маруся – девка со двора. Но деду было можно. Ему все было можно, даже загонять под диван советские значки – все эти горны, костры и звездочки с залихватским профилем Ленина, а потом требовать, чтобы Маруся доставала их и пересчитывала.

      Кира кинула сумку в свою комнату, зашла на кухню и прикрыла за собой дверь. Заглянула в телефон: Тарас прислал гифку – рисованный человечек машет