Клуб неисправимых оптимистов. Жан-Мишель Генассия

устремлялся к холодильнику, съедал все, что находил, запирался в своей комнате и часами висел на телефоне – словом, вел себя как заговорщик. Потом исчезал, не попрощавшись. Сесиль тоже его не видела. Она часто звонила и упрекала меня за то, что не передаю брату ее сообщения. Франк не давал о себе знать. Дома он не ночевал. С Сесиль не общался. Она беспокоилась. Никто не знал, чем он занимается.

      Но в тот день Франк появился. Выглядел он плохо: круги под глазами, недельная щетина. Мама заговорила с ним в резком тоне, и он с ходу взял сторону папы:

      – Сколько лет ты достаешь нас разговорами о соседях? Плевать, что они думают. Здесь нечем дышать. Мы ходим в мягких тапочках. Приглушаем звук радиоприемника. Осточертело!

      Мама была шокирована:

      – Соседей нужно уважать. Они добропорядочные люди, и я не разрешаю…

      Франк, недослушав, уселся за стол и принялся за жареного цыпленка. Мама попыталась сдержать гнев:

      – Я рада, что ты вернулся. Скоро открытие, так что переоденься.

      – Только не сегодня. Я не пойду.

      – Могу я узнать почему?

      – У нас собрание ячейки. Я должен все подготовить.

      – Воистину Господь испытывает меня…

      – Пойду я туда или нет, это ничего не изменит. Вы без меня обойдетесь. Партия – нет.

      – Собрание жалкой ячейки для тебя важнее интересов семьи?

      – Члены этой «жалкой», как ты изволила выразиться, рисковали быть расстрелянными, когда другие жирели и наживались, спекулируя на черном рынке, – если ты понимаешь, о чем я.

      – Нет, не понимаю, – ледяным тоном произнесла мама. – На что ты намекаешь?

      – Ах да, конечно, я и забыл, что Делоне во время войны вели себя геройски. Храбрый дядюшка Даниэль. Он погиб не напрасно.

      – Не смей! Это низко.

      – Разве Делоне не обогатились на войне?

      – Это ложь! Нас оправдали.

      Папа почувствовал, что разговор принимает опасный оборот, и попытался успокоить страсти:

      – Все это в прошлом, Франк. Я провел в лагере пять лет, а теперь у нас с немцами дружба. Страница перевернута, и слава богу. Я думаю о будущем и о семье. Последуй моему примеру.

      – Послушай, папа, я действительно должен пойти на собрание. Это очень важно.

      – Но что может быть важнее нашего магазина?

      – Увидишь!

      На этом все могло бы закончиться. Ссора как ссора, каких миллион. Каждый дуется на кого-то, все сидят по углам и копят злобу, а через три дня не могут вспомнить причину размолвки. Не случилось ничего из ряда вон выходящего. Наша жизнь могла бы вернуться в привычное русло, но… Мама расправила плечи и отчеканила:

      – Сейчас ты извинишься, Франк. Возьмешь назад все свои слова.

      Наступила долгая пауза. Мамино лицо оставалось бесстрастным, только глаза сверкали. Я знал, что́ ответит Франк. И в глубине души надеялся это услышать, что доказывает, каким глупым я тогда был.

      – Никаких извинений. Я сказал чистую правду.

      – Ты возьмешь назад свои слова или уберешься отсюда!

      Франк встал. В руке у него была зажата куриная ножка. Папа сделал последнюю попытку:

      – Так, давайте успокоимся. Послушай,