Клуб неисправимых оптимистов. Жан-Мишель Генассия

и приходили, не нарушая тишины. Все смотрели на Сартра с сочувствием. Я подошел к Игорю Маркишу, с которым мы сблизились во время каникул, он ободряюще улыбнулся и положил руку мне на плечо, как будто хотел подбодрить. Я прошептал ему на ухо:

      – У него в семье кто-то умер?

      Мне показалось, что мой вопрос удивил Игоря. Он ответил каким-то бесцветным голосом:

      – Камю умер.

      – Альбер Камю?

      – Разбился на машине. Погиб на месте. Ужасная потеря.

      – Сартр выглядит потрясенным. Они, наверное, были очень близки?

      – Дружили после войны. Когда вышел «Человек бунтующий», Сартр раскритиковал Камю в пух и прах. Его статья была исполнена презрения, Камю оскорбился, они поссорились.

      – Подруга дала мне эту книгу, но я еще не успел прочесть.

      Сартр лихорадочно писал, зачеркивал, начинал сначала, скрипя пером по бумаге. Закончив, он встал, залпом допил виски и ушел. Листок остался лежать на столике. Никогда не забуду мрачного выражения его лица…

      Игорь и остальные захотели прочесть текст. Многие фразы были перечеркнуты, разобрать удалось всего несколько строк. Игорь начал читать вслух:

      – «Мы были в ссоре, он и я. Ссора – ерунда, если знаешь, что снова встретишься, ссора – всего лишь один из способов жить рядом и не терять друг друга из виду в нашем тесном мире. Ссора не мешала мне думать о нем, чувствовать его взгляд на странице книги, газеты, которую он читал. Я спрашивал себя: „Что он об этом думает? Что говорит – сейчас, в данную минуту?..“ Его упрямый гуманизм, строго обязательный и чистый, суровый и нежный, вел безнадежную битву со многими уродливыми явлениями нашего времени. Благодаря своей упрямой непокорности он непостижимым образом утверждал превосходство принципов высокой морали, защищая их от лишенных совести политиков и золотого тельца сугубого реализма…»

      Павел взял из рук Игоря листок, чтобы прочесть самому – как будто не поверил своим ушам, – потом передал его Владимиру, тот – Вернеру. Текст прочли все присутствующие, каждый составил собственное мнение.

      – Я думал, они враги? – удивился Имре. – «Ссора – всего лишь один из способов жить рядом и не терять друг друга из виду…» Что, черт возьми, значат эти слова? Ты либо в ссоре с человеком, либо нет!

      – Поздновато для сожалений, – бросил Владимир.

      Они заспорили, как делали всегда и по любому поводу, не слушая друг друга, но старались не повышать голос. Виржил ругал Сартра, Грегориос его поддерживал. Затеяв спор, они переходили с французского на родной язык – так им было легче ругаться и оскорблять друг друга. Вернулся Сартр в сопровождении Жаки, и шум затих. Сартр увидел, что мы читаем его текст, и ему это не понравилось. Он отобрал листок у Леонида, сунул его в портфель и молча покинул клуб. Все застыли. Я спросил у Игоря, чем они так потрясены.

      – Он попал в точку, угадал больное место – общее для всех нас.

      15

      Уже много недель все разговоры в нашем доме касались только нового магазина. Восьмое чудо света. Папе пришлось не на шутку схлестнуться с