Мент поганый. Николай Леонов

практически опасности не представляли: махнет вяло железкой либо бутылкой и свалится в изнеможении. Сегодня жизнь изменилась кардинально. Вместе с коммунистическими идеалами и верой в социализм с человеческим лицом сами собой отпали и другие, менее значительные заповеди. Если хочешь – убей, не обязательно из корысти или с пользой для себя, можно от скуки, а ежели мент ошалел и за руку тебя взял, такого необходимо пришить на месте, чтобы другим неповадно было. Гуров лейтенантом слыл человеком осторожным и предусмотрительным, а уж прослужив в розыске без малого двадцать лет и став полковником, всегда стремился свести риск до минимума. А в сегодняшней ситуации, когда поведение противника практически не просчитывалось и даже не предугадывалось, он, перефразировав известное изречение, решил перековать орала на мечи и все свободное время вкалывал в спортзале. Пиджак он теперь не надевал, а натягивал, боялся порвать, ведь купить сейчас новый невозможно, верхнюю пуговицу на рубашках переставил в самый край, а чаще не застегивал, воротничок подпирал галстуком. Ладони полковника стали сначала шершавыми, а затем задубели, мозоли на ладони под пальцами приходилось отпаривать и сдирать пемзой.

      Как ни мучил себя Гуров на тренировках, как ни оглушал в тире, а прервать мыслительный процесс все-таки не удавалось, он постоянно вспоминал о родителях и жене. Почему-то все время всплывали ситуации, в которых он, Лев Гуров, был не прав, а порой и виноват, оказывался невнимательным, черствым, хамоватым. «Да что же это такое! – возмущался он. – Неужели я ничего хорошего в своей жизни не сделал? Не может такого быть!» Однако вспоминались только грубости и пакости. Хотелось позвонить маме и отцу, сказать, что любит, затем купить роскошные цветы и пригласить Риту в ресторан и весь вечер танцевать и украдкой целовать в висок.

      Но у родителей в доме не было телефона, а когда маме удавалось застать Гурова дома, полковник говорил междометиями, вздыхал и обещал писать чаще. К Рите он раз или два в месяц наведывался, но ни в театр, ни в ресторан не приглашал, а оставлял в прихожей сумки с продуктами, которые добывали более современные и энергичные коллеги, спрашивал, не нужно ли чего, передавал постоянно отсутствующей Ольге привет и ретировался. Позже, сидя в разваливающемся «жигуленке», сыщик бормотал какие-то слова, но до слуха жены они, конечно, не доходили.

      Полковник Гуров гулял по парку и вместо того, чтобы готовиться к предстоящей операции, просчитывать возможные варианты, почему-то прикидывал, сколько здесь соток. Сегодня даже закоренелые урбанисты начали интересоваться землей. Он был в этих вопросах полным профаном, начал было отсчитывать шаги, умножать, вскоре запутался и решил, что территория заповедного комплекса примерно равна гектару. К такому выводу он пришел не благодаря математике, а просто ему нравилось слово «гектар». Забравшись в дальний угол своего гектара, Гуров убедился, что никто его не видит, снял плащ и пиджак и, стараясь не особо мять брюки, занялся гимнастикой.