.

но подозреваю, что вряд ли до чего-то хорошего.

      – Пойдем прогуляемся? – Меня тянет прикоснуться к нему, но я чувствую, что Кайя этого не хочет.

      Боится?

      Скорее стесняется. И еще не доверяет себе. А в рыжих прядях запутались капли росы.

      Руки прячу за спину, так обоим спокойнее будет.

      А Кайя поднимается и, оглядевшись, выбирает направление. К лесу? Почему бы и нет. Он двигается по-прежнему бесшумно, но все-таки как-то неловко, что ли? Словно отвык от собственного тела.

      – Я позволил себе игнорировать тренировки. – Он заговаривает первым. – И долгое время вел не совсем тот образ жизни, который…

      Запнулся и замолчал, но позволил взять за руку. Ладонь темная совсем. Сам он тоже – что снаружи, что изнутри. Выгорел, если не дотла, то почти.

      – Не нужно, сердце мое. – Кайя не позволил мне заглянуть слишком далеко. – Я не хочу причинять тебе боль, даже случайно. Позволь мне самому отойти. Я хотел попросить тебя, чтобы ты…

      А кольцо надел все-таки. И синий камень сегодня ожил, яркий, как никогда прежде.

      – Скажи, пожалуйста, дяде и Урфину, чтобы без особой необходимости меня не трогали.

      – Они не будут.

      – Хорошо. – Он осторожно сжимает мои пальцы. – Но все равно скажи. И чтобы держались в стороне. Вчера я слышал тебя, но не Урфина. И там, на площади. Они были как другие люди.

      Лес оборвался. Не было авангарда из светлых берез и темной еловой стражи, но лишь четкая граница по берегу ручья. Узкая лента воды в глубоком русле. Красный глинистый берег. Кусты бересклета в нарядных серьгах цветов, и далекая песня жаворонка.

      Серебро паутины.

      – Если мне будет что-то нужно, я спрошу. Возможно, моя манера общения вызовет неприятие, но я не имею намерения кого-то обидеть. Я лишь буду стараться никого не убить.

      – Кайя, они взрослые. Поймут.

      Опять сомнение. Он больше не верит людям, пожалуй, мне в том числе. И главное, что имеет на это все основания, вот только Кайя стыдно за свое недоверие.

      – Еще, пожалуйста, скажи, что, когда я… не совсем в себе, нельзя тянуться к оружию, как бы этого ни хотелось. Вообще не следует шевелиться или заговаривать. Я все равно не услышу никого, кроме тебя, а голос, интонация, что угодно, способны спровоцировать нападение. Также нельзя смотреть в глаза. И… прикасаться к тебе. Вообще подходить к тебе слишком близко.

      Последнее произносится тихо, почти шепотом.

      – Извини, но эмоциональная составляющая в любой момент может оказаться сильнее разума.

      – Касается Йена или…

      – Мужчин. Взрослых. Всех.

      Киваю, испытывая при этом непонятное облегчение. Со взрослыми мужчинами мы как-нибудь разойдемся. Вот только поговорить Кайя хотел совсем не об этом.

      Отпускает мою ладонь, скрещивает руки на груди, но не отворачивается. Смотрит сверху вниз, сердито, словно заранее готовясь воевать.

      – Я вчера сказал, что не готов тебя отпустить.

      Я не хочу, чтобы меня отпускали. Я вообще не воздушный шарик, который на привязи держат.

      – Иза, мне непросто говорить то, что я должен. Я действительно физически не способен расстаться