Десятый день рождения. Александр Романович Румянцев

случай ее заинтересовал.

      –Ну же. Что ты сказала? – Джессамина даже сделала более милым свое лицо, в надежде, что девочка увидит это и почувствует, что она может ничего не бояться. Впрочем, бояться свою мать ей действительно было не за что. Она просто с ней не общалась.

      Никогда.

      А значит, и такие редкие моменты, когда им все же удавалось переброситься парочкой слов, всегда превращались для Хлои в один большой аттракцион. Она никогда не понимала, почему Джессамина игнорирует ее практически всю ее жизнь.

      Но понять, за что она вдруг все же обращала на нее внимание, было еще труднее…

      –Я спросила… – взгляд уже был смелее, а улыбка Джессамины все шире. Из девочки приходилось вытягивать ответы самыми изощренными методами. – В каком состоянии вернется Джессика.

      Опущенные глаза наконец были подняты, и она увидела, что ее мать в довольно хорошем настроении.

      И заговорила смелее.

      –Так в каком же она будет? Просто, я стала замечать, что порой она возвращается…

      –Немного вялой? Это хочешь сказать?

      Девочка закивала, до сих пор высчитывая в своей голове, сколько дней до этого мать просто “не видела” ее.

      Мать, которая в эту секунду села на одно колено перед девочкой и улыбнулась так искренне, как только ей позволяла боль, хлещущая ее изнутри хлыстами адских страданий. Она даже взяла ее за ее маленькие ручки…

      –Джессика… Все мы люди, Хлоя. Все мы устаем. И твоя сестра тоже. А что еще странного ты замечала в Джессике после ее возвращений из… Города?

      –Ам… – Джессамина теперь держала ее за плечи, перебираясь к голове, по волосам которой она ласково водила своей рукой, заставляя девочку удивляться так сильно, как та не удивлялась практически всю свою жизнь. – Обычно, она возвращается и пытается провести время со мной. Выйти погулять на задний двор, в наш сад. Либо сидит со мной и смотрит то мультики, то фильмы. Читает мне. Но порой…

      То, что следовало после “порой”, девочка не должна была знать, хотя это и было невозможно.

      Джессамина понимала.

      Джессика вернется домой из Парка, о котором младшая из ее дочерей ничего не знала, вялой и в плохом самочувствии еще не раз. А значит, младшей из дочерей, нужно было хотя бы перестать задавать об этом вопросы.

      –Порой она приходит и даже не может подняться на второй этаж. Она ложится прямо в гостиной на диване, – девочка дотронулась до руки, водящей ее по волосам и спросила то, к чему все и шло. – Что с ней?

      Она замялась. Вспомнить, когда она общалась с Джессаминой последний раз, было трудно, но вспомнить, когда она успевала назвать ее мамой, было практически невозможно.

      –Что с ней, мама…

      Джессамина продолжала безмолвно улыбаться. Время шло и таким бесценным, как сейчас оно не было уже много лет. Сейчас боль внутри нее уже буквально рвала ее на части.

      Но довести дело до конца она была обязана.

      –Что вы делаете в городе? – девочка почувствовала, что настало время спрашивать уже мать, а не сестру. – И… И почему я никогда вас там не вижу, хотя постоянно