Девятая рота (сборник). Юрий Коротков

Лютый. – Своего барахла мало.

      – Ну убей меня теперь! – взвизгнул вдруг Воробей. – Ну убей! Давай! – Он вдруг кинулся на Лютого, вцепился в него обеими руками.

      – Да отвали ты! – Лютый оттолкнул его. Воробей отлетел и скорчился на траве, истерически всхлипывая.

      – Я не могу так больше… Я не могу… Я так не могу… Не могу больше… Не могу, не могу…

      – Да заткнешься ты? – Ряба пошарил вокруг и швырнул в него коробком. – Не можешь – катись отсюда! Завтра построение – выйди да скажи.

      – И выйду! – крикнул Воробей. – Выйду! Что, презираете меня, да? – лихорадочно оглядел он пацанов. – А мне плевать! Плевал я на вас на всех, поняли? – Он действительно плюнул, но тягучая слюна повисла на губах. Он растер ее ладонью и затих, опустив голову.

      – А там Оля ждет не дождется, – глумливо подмигнул Чугун и показал: вот так, вот так.

      Помолчали, дымя папиросами, не глядя друг на друга.

      – А еще вниз столько же, – сказал Стас, глядя в долину. – Может, разбежаться и… – кивнул он. – Чтоб долго не мучиться.

      – Слышь, Пиночет, – окликнул Джоконда Бекбулатова. – Ты ведь чеченец?

      – Ну так что?

      – Как же ты против своих воевать будешь?

      – Слушай, какие они мне свои? – с полоборота завелся Пиночет. – Ты думай, что говоришь, да? У меня дед воевал, прадед воевал, прапрадед воевал…

      – Да я не о том, – ухмыльнулся Джоконда. – Ты же мусульманин. И там мусульмане. Аллах не простит.

      – Слушай, отвали, да?

      – Пиночет, а ты обрезанный? – спросил Лютый.

      – А тебе чего? – насторожился тот.

      – Покажи.

      – Слушай, раком становись – покажу! – вышел из себя Пиночет.

      Посмеялись и снова замолчали.

      – Я тоже завтра выхожу, пацаны, – сказал вдруг молчавший до этого Серый. – Мать письмо прислала, давно уже, – достал он в подтверждение листок. – Болеет она. Если убьют… У нее ж вообще никого, кроме меня… Я один не вышел бы, как последний чмырь. Ну чо, пацаны? – Он оглядел ребят. – Никто больше?

      Все отводили глаза.

      – Парни говорили, в Афгане неделю на боевых по горам шаришься, две на базе кайфуешь, – сказал Ряба. – А тут с Дыгалой до войны не доживешь, раньше сдохнешь.

      – Ну так что, Ряба?

      Тот глубоко затянулся, выдохнул – и отрицательно покачал головой.

      – Ну что, Воробей, договорились? – неуверенно спросил Серый. – Только вместе выходим, да?

      Тот кивнул, не поднимая головы.

      На построение Дыгало надел парадку с двумя медалями. Полк выстроился на плацу. Комполка, приземистый мужик без шеи, с короткими мощными руками, говорил зычным голосом, привычно коротко рубя фразы, будто командовал атакой:

      – Двенадцатого декабря. Находясь на боевом выходе. В районе перевала Кандагар. Взвод попал под шквальный огонь превосходящих сил противника…

      Замерший в строю Воробей покосился на Серого. Тот чуть заметно вопросительно кивнул. Воробей отвел глаза. Дыгало