Девятая рота (сборник). Юрий Коротков

правда, – сказал Джоконда.

      – Давай, пернатый! – поддержали другие.

      – Может, она еще не захочет со мной… – неуверенно сказал Воробей.

      – Да ты что! – вытаращив глаза, горячо зашептал Лютый. – Ты ей больше всех нравишься! Из всего призыва!

      – Врешь.

      – Вот те крест! Да мужики соврать не дадут – вот только что про тебя спрашивала! – Лютый отвернулся, подмигнул и скорчил страшную рожу, пытаясь сдержать смех. Остальные тоже едва сдерживались.

      – Нет, правда? – подозрительно, но с наде-ждой спросил пьяный Воробей.

      – Ну! Она же сто раз тебя в городке видела. А ты – ноль внимания! Обидно же ей!

      – Нет, я не могу так… при всех… – опустил голову Воробей.

      – Сейчас! На, выпей пока. – Лютый налил ему полный стакан и кинулся за стеллаж. Оттуда послышались возмущенные голоса, потом повалили недовольные пацаны.

      – А чо он, особенный, что ли? – проворчал Чугун, застегивая ширинку. – Чо, лучше всех?

      – Ладно, кончай базар, потом разберемся! – Лютый вытолкнул последнего.

      – Воробей, может, помочь? За ноги подержать? – предложил кто-то.

      – Давай, Воробей! – Лютый хлопнул его по плечу, подталкивая. – Десант, к бою!

      Воробей обернулся, попытался изобразить бесшабашную улыбку.

      – Не вернусь – напишите: пал смертью храбрых! Пусть улицу назовут!

      – Ага, Пернатый переулок. Давай по-шустрому, время идет!

      Пацаны присели, прикурили друг у друга.

      – А бздиловато немного, а, пацаны? – сказал кто-то из перваков. – Если уж честно-то, без понтов…

      Повисла долгая пауза, пацаны смотрели в стороны, избегая глазами друг друга.

      – Да ладно… не всех же… – откликнулся другой.

      – Да нет, если сразу – не страшно. Хуже всего, если покалечит… Я в Ташкенте в госпитале был. Лежат пацаны, палата целая, а каждый – на полкойки, что осталось…

      – У нас во дворе парень вернулся. Сам целый, только осколком мочевой пузырь перебило. Так у него трубка прямо из живота, а к ноге банка привязана. Самогонщиком прозвали…

      – Да ладно, кончай! Чего ехал тогда, если очко играет? Дома сидел бы или в стройбате кирпичи таскал!.. Чо там Воробей твой – заснул или стихи ей читает?

      – Дай гляну. – Ряба приподнялся было, но в этот момент выскочил Воробей и, не разбирая дороги, наступая на ноги и на разложенную еду, кинулся к дверям.

      – Эй, погоди… Вовка, ты чего? – Лютый перехватил его.

      – Скоты! – всхлипывая, закричал Воробей. – Скоты! Вы все, поняли! – Он вырвался и забарабанил кулаками в дверь. – Открывай!

      – Воробей, ты что? Да брось ты. – Лютый попытался его обнять. – Ну, не получилось – с кем не бывает!

      – Это вы, как животные! – срывающимся голосом кричал Воробей в истерике. – С кем угодно, где угодно, все равно! А я не могу так, понимаешь, не могу!

      Часовой наконец открыл дверь, и Воробей выскочил наружу.

      – Я ж как лучше хотел, – обернувшись