Девятая рота (сборник). Юрий Коротков

блудница…

      – Богиня! – заорал вдруг Лютый. Он рухнул перед Белоснежкой на колени и уткнулся головой ей в ноги. – Молитесь! Молитесь, уроды! – Он за шею пригнул Чугуна и Рябу вниз, остальные тоже радостно попадали на колени, отбивая шутовские поклоны. Белоснежка хохотала, отталкивая их пятками. Потом кто-то обхватил ее и повалил на брезент.

      Джоконда повернулся на спину, затянулся, с той же восторженной улыбкой глядя на медленно уплывающий вверх легкий дым.

      – Товарищ сержант! Вы такой… такой… – из последних сил ворочал Воробей заплетающимся языком. – Вы самый лучший! Вы… вы сами не знаете, какой вы!.. Вы для меня – все!.. Нет, честно! Вы не смейтесь, товарищ сержант! Вы даже престать… представить себе не можете, что вы для меня сделали!.. У меня девушка есть, Оля… – Воробей полез в один карман, потом в другой, наконец выудил фотографию. – Вот… Я только ее люблю и вас! Я вас так люблю, товарищ сержант! Можно… я вас обниму?.. – Он от избытка чувств облапил неподвижного Дыгало. Тот сидел в своей каморке, откинувшись в кресле с мундштуком кальяна в руке, с обвисшими губами, уставившись на свой парадный портрет на стене расширенными во все глаза зрачками, ничего не видя и не слыша вокруг…

      В серой предрассветной мгле десантники в новой камуфляжной форме-«песчанке», в броне и подвесках с боеприпасами выстроились около самолета. Дыгало подошел к своему отделению. Молча, с каменным лицом смотрел в глаза, коротко обнимал, хлопал по плечу и шагал к следующему. Лютый, Чугун, Джоконда, Стас… Обняв замыкающего строй Воробья, так же молча повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

      В две колонны десант поднимался по кормовому трапу. Гулко грохоча тяжелыми ботинками, пробегали в темную глубину самолета и садились на металлический пол «елочкой» – между раскинутых ног предыдущего, обняв за плечи следующего, лицом к кормовому люку. Наконец последние заняли свои места, и все замерли, напряженно глядя на квадрат мутного серого света в люке. На его фоне видны были только черные силуэты, бесконечная шеренга солдат казалась одним многоголовым, многоруким существом, неразделимым на людей. По нарастающей заревели двигатели, и одновременно начал медленно подниматься трап, перекрывая свет. Вот осталась только узкая щель, уже не различить было лиц, только сотни глаз еще светились в полумраке.

      Трап с лязгом закрылся, и все исчезло в темноте.

* * *

      Новобранцы спускались по трапу на раскаленную бетонку баграмского аэродрома, с любопытством оглядывались, щурясь от солнца. Поодаль стояли штурмовики-«грачи» и громоздкие «крокодилы» – вертолеты огневой поддержки с зачехленными пушками и обвисшими лопастями. Пара «крокодилов», отстреливая от хвоста искры тепловых ракет, неторопливо кружила над выжженными солнцем горами, зажавшими аэродром со всех сторон. Сбоку от взлетной полосы стояли, опершись, как на копья, на длинные острые щупы, саперы с разомлевшими от жары собаками на поводках. Из динамиков хрипло гремело «Прощание славянки», а навстречу новичкам к самолету шагала команда дембелей.

      Две колонны встретились на бетонке – салаги в новеньком,