Булочник и Весна. Ольга Покровская

ли мне? Или требуются уточнения? Разве разберёшь в этом бешеном клокотании жизни!

      Я вздохнул и, приобняв Кирилла за плечи, подался назад, за край платформы. Ограда кувыркнулась, пальцы, повинуясь инстинкту, растопырились, желая ухватиться за край.

      Должно быть, я всё же рассчитывал, что пристанционные кусты обернутся бездной. Но нет – бездна стукнула в плечо утрамбованной землёй тропинки.

      Я не собирался ни убивать его, ни калечить, мне только хотелось проверить его реакцию, устойчив ли он к боли, может ли дать отпор. Мне страстно хотелось узнать, насколько боеспособен человек, занявший моё место. Конечно, это было дурацкое любопытство, но я не мог устоять и получил ответ немедленно. Кирилл высвободился и с силой отпихнул меня:

      – Всё!

      Я бросился было снова, но он поднял руку – с неё капало тёмное.

      Переводя дыхание, мы подошли к фонарю.

      – Стеклом, – сказал он, разглядывая окровавленную руку, и зажал рану пальцами.

      Мы молча ждали – минуту, две.

      – Течёт, – проговорил он. – Надо перетянуть.

      Я сбегал в машину и, вытряхнув аптечку, нашёл какой-то древний бинт. Примчался, с хрустом разорвал пачку и собрался уже перевязать раненого, но он вырвал бинт у меня из рук и бестолково, заливая кровью землю под липами, сварганил повязку. Он был совсем не похож на доктора.

      – Ну что, до дому-то подвезти? – спросил я, когда он справился.

      – Сам дойду, – буркнул он и зашагал прочь, поддерживая руку с моментально промокшим бинтом.

      Я смотрел насмешливо, чувствуя, что он не уйдёт далеко. И правда, через дюжину шагов он развернулся и пошел обратно.

      – Чего тебе? – спросил я, хотя отлично знал, зачем он вернулся. Счастье с пятном на совести обременительно. Ему нужно было прощение. Вот уж, брат, не дождёшься! Мучайся.

      – Я хотел сказать… – начал он. – Мы, конечно, никуда уже не поедем. Ты завтра заезжай за ними. Не знаю, как Майя. Но Лизу хотя бы возьмёшь на открытие.

      – Топай! – сказал я. – Зайдёшь в мой дом – убью.

      Он взглянул, заморгав, как будто я плеснул ему чем-нибудь в лицо.

      – Я и не захожу! Спроси у Лизки! Об этом даже…

      – Топай, ищи травмпункт, – перебил я. – А то помрёшь молодым.

      Он повернулся и, покрепче зажав пальцами чёрный бинт, пошёл через заросли – к шоссе, а я купил в пристанционном магазинчике водки и дёрнул к Пете.

      Не знаю, для чего я поехал к нему. От сочувствия меня бы стошнило. Наверное – разделить угар. Тем горше оказалось разочарование, когда Петя заявил, что не собирается пить со мной, и отобрал бутылку.

      – Ты чего! У тебя же с утра открытие! – напомнил он. – Булочник с похмелья – это пошло! – и, оценив беглым взглядом мой вывалянный вид, прибавил: – Ладно, давай отряхивайся и проходи!

      В Петиной модной квартирке царил умеренный по холостяцким меркам бардак. Рояль был завален распечатками договоров и таблиц, на журнальном столике вращал световые спирали ноутбук. Сам хозяин был сосредоточен и бодр –