Красный шайтан. Валерий Николаевич Ковалев

знал по прежним наездам, встретились как старые знакомые.

      – Сколько на этот раз Юрий Петрович? – пожал он офицеру руку.

      – Десять кобыл трехлеток и пару таких же жеребцов, Дмитрий Васильевич.

      – Найдем, – прошу в контору.

      Ротмистра с поручиком разместили в одной из ее жилых комнат, вахмистра и остальными в людской, лошадей, задав корму, поставили в конюшню. Ефим с Мишкой, до этого занимавшиеся на манеже с Вороном закончили дело и, умывшись, отправились в людскую, пообщаться с уланами.

      Те уже поужинали щами с кашей и дымили цигарками, у окна, на лавке, Иван, орудуя шилом, чинил хомут.

      – Ба! Да никак Степан Кузьмич! – переступил порог старший конюх.

      – Я, Ефим Аверьяныч, – поднялся вахмистр, пожав ему с гимназистом руки. – Вот, прибыли за лошадками, в полку небольшой ремонт*.

      – Как же, как же, уважим, – присел напротив Ефим с парнем. – Ну, как дела, как служба?

      – А что ей сделается? Идет. По весне вернулись из Польши. Квартировали в Гданьске почитай год

      – Маневры? – со знанием дела вопросил казак.

      – Вроде того, ну и для порядка.

      – Это само-собой, очень уж пакостный народ. Мне отец рассказывал.

      – Служил там? – вскинул бровь вахмистр.

      – Подавлял восстание.

      – А что за восстание? Никогда не слышал, – вылупил глаза Мишка.

      – Как же, было такое, – подтвердил вахмистр. – При Императоре Александре Николаевиче.

      Стали набирать в армию очередных рекрутов, а поляки взбунтовались. Создали под Варшавой несколько отрядов, вооружились и пошло-поехало. Принялись нападать на наши гарнизоны, убивать офицеров и солдат. Потом к ним пришли добровольцы из европ, получилось войско тысяч на пятьдесят.

      Ну, наши им и дали, разгромили в пух и прах. Зачинщиков повесили, многих отправили Сибирь, а остальным всыпали шпицрутенов*, что б было неповадно.

      – И бунтовали они не в первый раз, – добавил молодой улан, оказавшийся из студентов. – В одна тысяча восемьсот тридцатом шляхта*, желая отделиться от России, устроила покушение на цесаревича Константина* в Варшаве, а когда не удалось, призвало к восстанию польские полки, частично ее поддержавшие.

      Они составили пятьдесят тысяч пехоты, восемнадцать – кавалерии и три тысячи волонтеров при двух сотнях орудий. Война длилась почти год, наши войска разбили мятежников, оставшиеся в живых бежали в Австрию и Пруссию.

      – Вот я и говорю, поганый они народ, – сказал Ефим. – Изменщики да предатели.

      Потом разговор зашел о видах на урожай, ценах на хлеб и другом, бывшем для Мишки неинтересным. Он посидел для блезиру* еще минут пять, а затем потихоньку вышел.

      Отец с Шевичем и поручиком сидели в его кабинете, играя в преферанс. Перед ними на столе стояла открытая бутылка шустовского коньяка и три рюмки, в воздухе витал табачный дым.

      – Здравствуйте, господа, – поприветствовал офицеров гимназист.

      – Здравствуй Миша, – поднял от карт глаза Шевич, а поручик