Перстень Рыболова. Анна Сеничева

правдолюбца. Сгарди остановился так резко, что Флойбек едва не налетел на него.

      – Стой!

      – Куда стой! – возмутился мореход, не выпуская его рукава.

      – Нам не туда.

      – А куда?! Обратно на площадь?

      Арвельд, прижавшись к дому, следил, как ремесленника, или кем он там был, потащили под арку.

      – Видишь тот простенок? Вон, штукатурка облуплена…

      – Вижу… Да объясни толком, что случилось-то!

      – Оттуда дорогу сумеешь найти, если свернем?

      Мореход, прищурившись, смотрел на Арвельда.

      – Ты чего задумал, Сгарди? А?

      – Сам догадаешься?

      Флойбек смерил глазами расстояние до переулка, опять поглядел на друга, потом обреченно вздохнул.

      – Дурень ты, каких поискать, – протянул он. – И я с тобой вместе. Пошли…

      IX.

      Приморский рынок был сердцем гаванских улиц. Сначала появился он, а потом вокруг него понастроили харчевен, пивных, мастерских и складов. Об удобстве и красоте заботились при этом меньше всего, а потому от площади разбегались даже не улицы, а их мелкие собратья – проулки, переулки, закоулки и простенки.

      Стражники притащили бедняка в «каменный двор» – обычный для Лафии тупичок, где сходились глухие стены, оплетенные стеблями плюща. Дворик украшали несколько туй и клумба, выложенная цветным щебнем. С одной стороны в стену была вделана решетка. Арвельд присел перед ней, Флойбек опустился рядом.

      – Здравствуй, любезный, – послышался мелодичный голос. – Что ты выкинул на этот раз? Опять мутил толпу своими бреднями? А, Мирча?

      Флойбек вдруг хлопнул себя по лбу, точно вспомнив что-то.

      – Мирча! – отчаянно прошептал он. – Мирча Наутек! То-то я смотрел, что лицо знакомое…

      Арвельд шикнул на него.

      – Я говорил то же, что и обычно, – ответил Мирча. – И не сказал ничего лживого или дурного, сударь, – говорил он негромко, но без тени страха.

      – Это я сам решу. Повтори-ка, что молол.

      Наутек молчал, переминаясь с ноги на ногу. В дворике повисла недобрая тишина.

      – Так я жду.

      Один из стражников – тощий, с едким, сухим лицом – услужливо склонился к нему и забормотал. В его словах слышалось «площадь… статуя… про Асфеллотов…»

      Тишину резануло, как ножом:

      – Да ты опять поносил мой род! – говоривший вскочил, оказавшись на целую голову ниже горе-лоцмана. Арвельд, сколько мог, вытянул шею.

      Это был светловолосый, стройный, хоть и маленький ростом, и на диво красивый человек. Хотя… Человек ли? Сгарди силился и не мог понять, что же странного в нем было. А между тем острое, разительное отличие от прочих людей, даже стоявших там же стражников, бросалось в глаза. Точно какая-то отметина, недоступная глазу. Гессен бы понял, в чем дело, но Арвельду было невдомек, что он впервые видел настоящего Асфеллота.

      – Мешал наше имя с грязью на рынке, среди черни!

      – Черни… Это обычные люди, господин Лоран, не хуже других. Правда, вы к