Талисман Шлимана. Ольга Озерцова

и все помнят.

      Странный, страстный дождь, холодные капли падают на лицо, как ожоги. Такое чувство, будто надо вырваться куда-то, будто голод, и душа словно полна до краев какой-то прохладной чудной влагой. Говорят, что нельзя жить без хлеба, воздуха, воды, но разве человек может жить без счастья?

      Ожидание встречи, непонятость, лихорадка, жизнь, сладостью, горечью, ожогом на губах, в изменчивости, в измученной вопросами молодости. Я жарко люблю твою боль, и горе, и грязь под ногами. Идешь из читалки, и горячо и ярко блистают в темноте огни университета, а в лужах – звезды.

      Звезды словно грозди, грозди винограда,

      налились прохладным соком,

      и прольются.

      В глубине земли перестоявшись,

      он поднимется…

      Море бьется о теплые скалы.

      Жрицы пели в высоких горах, собирали цветы наши девы. Здесь могла зародиться радость. Наша песня о жизни.

      – Как у нас весело было! Я помню, как бегала по пригорку в Фестосе. Я еще вернусь в тот дворец. А море у Кносса! Дочь моя уезжает на Кефтиу.

      – Как, уже? Послушай меня, вы весело живете, я знаю вашу красоту, она такая прихотливая и светлая, – он улыбнулся. – Но вы не ведаете бессмертия, вы слишком легко живете. Только здесь в Египте мы знаем… Ты хочешь лишить ее бессмертья? Мы века, тысячу лет думали об этом.

      – От того, что вы сохраните мертвое тело, от того, что создадите эти высокие пирамиды и храмы, может и вы еще не нашли цветок бессмертья. В нашем роду не все решают мужчины. Девочка едет на Кефтиу, а я за нею, но позже.

      – Когда?

      – Не знаю, что-то меня позовет, быть может, ветер. Я уеду, ваша песня о смерти, у нас о жизни, как могла зародиться радость.

      На горячие камни летит прохладная пена.

      И святая ласка моря.

      Волны, словно губы бога.

      Как только входишь в воду…

      – Вы все купаетесь, уже пора в Кноссос.

      Играть у берега опасно, тут много тайн. Вдруг выйдет из вод горячий бык. Дыхание его страстно. А взор безбрежен …и ласков.

      – Ты все шутишь.

      – Скажи, когда ты уезжаешь в Египет?

      – Говорят, там очень жарко.

      Прохладная пена летит на горячие скалы.

      И дотрагивались волны, словно губы бога молодого, как только входишь в воду.

      Тогда ей казалось, счастлив ты – значит, ты бессмертен, умрешь – рассыпешься песком, исчезнет все, но счастье… Ты улыбаешься, египтянин

      Она снова вспомнила свою юность, то, что было перед ее отплытием в Египет.

      И воды теплые, и словно в небо плывешь. Юный воин в иноземной одежде, но с волосами, сплетенными по критской моде, засмотрелся, как она купалась. Одна из девушек намочила букет лилий в пене прибоя и обрызгала его, воткнув ему в волосы лилию. Две другие тоже подошли, и, пока он удивленно смотрел на цветок, дружно столкнули его в воду со скользкого камня, на котором он стоял.

      – Страсть становится легкой, если ее окунуть в воду.

      – Что вы все смеетесь? Я поймал быка, я прыгаю через него