Талисман Шлимана. Ольга Озерцова

Может, все же она разожгла огонь, что вновь так странно мерцает вдали. Дворец таил неведомое.

      Он внезапно ощутил, что потерял путь, запутался. Будет позором, когда утром они его найдут, и так презрительно посмотрят на него, которому недавно рукоплескали после игр с быком, на него, который не захотел примириться с тем, что не подарили ему добровольно, а ночью пробрался как вор, чтобы добиться этого силой… И дворец не отдал ему своих тайн, заморочил. Он представил себе лица жрецов и ее недоуменный взгляд. Это было хуже казни, хуже, чем смотреть в глаза дикому быку, и все же он не чувствовал себя виноватым, ибо страсть, казалось, давала ему право добиться этой красоты так, как он хочет. Но утренний позор страшней быка-прародителя, который, говорят, бродит здесь по ночам. Лучше встретиться с ним, чем дать себя заморочить этому дворцу. Он отбросил уже не нужный меч, сел на холодный пол, обхватив голову руками, и почувствовал дрожь. Тогда вспомнил вдруг беспечную богиню на фреске и ее беспечно-щедрую, не ведающую терзаний улыбку. Взмолился: «Помоги мне ты, которой поют в цветах и травах у моря. Я могу сражаться с быком – голыми руками, с мечом – против воина, а какое против тебя есть оружие? Ты заколдовала этот дворец. Может, здесь нужны те топорики, которым поклоняются в лабиринтах? Чем мне сражаться?» И тут, желая поднять отброшенный меч, он нащупал что-то мягкое на скользком полу, а сквозь пробившийся сверху лунный свет увидел, что это лилия… чуть дальше впереди лежали другие лепестки. Схватив цветок, побежал по этому зыбкому следу. Он вспомнил, как часто гадали их девы, обрывая лепестки у цветов – вон еще один.

      вспомнил, как часто гадали их девы, обрывая лепестки у цветов – вон еще один. При слабом свете разглядел развилку коридора, на миг засомневался, куда идти, но лепесток лежал по правую руку. И он поблагодарил эту беспечную богиню. Пройдя несколько шагов, вдруг снова увидел ее изображение, у которого уже был раньше, она, казалось, смеясь, шептала: «Вот оно, мое оружие. Держи его. Оно легче, чем твой меч, но, право, его запах лучше, а вид приятней». Он осмотрелся, все еще не веря, что избежит позора и найдет выход. И тут заметил Игрунью, она обрывала последние лепестки у цветов. Еще один букет лежал около богини.

      – Что с тобой? Где ты нашел мою лилию? Ты очень рискуешь. В самом деле, если вдруг тебя обнаружат здесь… – Она подошла ближе и, посмотрев ему в лицо, расхохоталась. – Видел бы ты себя, великий воин: зубы скрежещут, глаза горят, а лицо красно.

      Он отвернулся, а она вдруг с жалостью взяла его за руку.

      – Ты так ничего не поймешь и не узнаешь счастья. Посмотри, что за ожерелье подарил мне друг. Он не бегал за мной в закоулках дворца. Я сама подала ему руку.

      Ожерелье и вправду ярко блестело на ее шее. Но еще ярче казались ее веселые губы и счастливые глаза.

      – Послушай, Игрунья, мне кажется, ты можешь быть добра и понять чужеземца. За что все это со мной происходит? За что мне такое униженье? Ее вправду любил бог?

      – Пойдем, я выведу