Гадкий гусёнок. Татьяна Александровна Яшина

голос в общий хор… Вот, наконец, проснулся звонарь Сен-Дени-де-ля-Шартр, и его тонкоголосые колокольчики влились в облако гула, плывущее над столицей.

      Когда звонят колокола – все черти убегают, не может случиться ничего плохого… Все вокруг было серое – серые воды Сены, серый камень мостов и домов, серая одежда простолюдинов – лишь витражи Сен-Шапеля бросали на воду дрожащие синие, желтые и малиновые блики. Но весной дышала травка, желтые цветы мать-мачехи дерзко вылезли в щели меж бревнами, сам воздух, прогретый мартовским солнцем, ласково льнул к лицу, иногда принося порывами запахи цветущих предместий. В Сен-Жермене, наверное, все бело от ландышей и сине от пролесок… Весной плохо верится в плохое, надежда – плохой ужин, но отменный завтрак – а моя жизнь только начиналась. Может быть, перемены в жизни тетя Люсиль принесут мне что-то хорошее, а не только слезы?

      Последние отзвуки колокольного звона еще таяли в воздухе, поэтому я не сразу расслышала обращенных ко мне слов.

      – Вы позволите?

      От моего резкого движения он чуть не упал, но удержался, неловко взмахнув руками. Плотный темноволосый парень в добротной суконной куртке и засаленных кожаных штанах навис надо мной, неуверенно растягивая в улыбке верхнюю губу с пробивающимися усиками.

      – Такая милая девушка скучает тут одна… – произнес он, с видимой заминкой, присловье желающих знакомства. Я подумала, что надо уходить, как жаль, я так удобно устроилась… Он подался назад, словно готовый освободить дорогу убраться с моего пути, и я вдруг остановилась. Парень выглядел добродушно, его большие карие глаза казались простыми и не опасными. Подмастерье. Выпросил у хозяина свободный вечер.

      – Я не скучаю, – сказала я и уставилась на витражи Сен-Шапеля. Он тут же засопел и уселся рядом. Я выставила локоть, но он смирно сложил руки на коленях и тихо сказал, кивая на колокольню:

      – Красиво, да? Я там не был, туда простых не пускают, но издалека здорово красиво!

      – Да, очень, – согласилась я.

      За спиной зашушукались капустницы. Ну и пусть шепчутся, небось на их изможденные прелести никто не польстился!

      – Я вот смотрю – такая красивая девушка… И одна. Есть у вас кавалер? – прогудел он над ухом.

      – Не понимаю, какое это имеет значение.

      – Ну как же? – он по-детски надул щеки. – Я вот тоже один, а весной каждый ищет пару, как говаривал мой папаша – каждая щепка на щепку лезет… Ой, простите, мадмуазель, папаша мой был человек неученый…

      – Был? – я присмотрелась повнимательней к его густым, давно не мытым волосам и широким ссутуленным плечам. – Он умер?

      – Да, оспа, – вздохнул парень. – Меня Жером зовут.

      – А меня зовут Николь, – сказала я, не дожидаясь вопроса.

      – Красивое имя… – он мечтательно зажмурился. – И сама ты красивая. Словно ангел!

      Мы помолчали, но уже словно вместе, а не по отдельности. Видимо, сочтя что формальности соблюдены, он потянулся