Снежные обозы. Виктор Ростокин

обагрятся большаки.

      И смертной хваткой стиснет горло горе,

      Утраты, знать, уж больно велики.

      О, Божий Сын, Спаситель наш извечный,

      Услышь молитву: отведи беду,

      Вон неусыпно в храме плачут свечи,

      Босой по острым камням я иду,

      И след мой кровью праведной отмечен,

      Чтоб ты узрел с Великой Высоты

      И грозную остановил бы сечу

      Во срок промеж незрячими людьми.

      Деревенька, ладушка…

      По старинке доброй и роскошной

      Спозаранку просыпаюсь я.

      Розовеет росное окошко,

      Над колодцем студная бадья.

      Раньше ведь нужда и всяко лихо

      Не давало сладко зоревать.

      Без поджижек кизяки не вспыхнут —

      В печь сует лучинку моя мать.

      Чугуны неспешно нагреваются,

      Но зато не скоро замолчат,

      В них картошка булькает, смягчается,

      Варится кутья для поросят.

      Все по очереди пришло в движение:

      Уж с парным подойник молоком.

      Ей, буренке, больше предпочтения,

      Потому что кормит целый дом.

      А за гатью дружное мычание,

      С богом скот отпущен со двора.

      Солнце не слепит еще лучами,

      Ей Ярыженская, как пух, гора.

      И конечно, кочет свое войско

      Из курятника выводит. Он

      Показушно горд в мундире броском,

      Зерна не клюет – свой есть резон.

      Долог день, и все, как пить, наладится,

      Куры разойдутся кто куда,

      Бравый «генерал» уже не справится,

      Строгие отпустит повода.

      Выше катухов поет скворовушка,

      Пособляя крыльями себе.

      Деревенька. Ладушка. Да кровушка.

      Ныне, как там на твоем гумне,

      На задворках, летниках и пажитях?

      Слышал я, живется хуже всех,

      Что людишки захватили падшие,

      Разоряют, не боятся грех.

      Вот поэтому я по привычке

      Той старинной рано выхожу

      И курю. И бестолково спички

      У подъезда городского жгу.

      И, стыдясь, потупив долу око,

      Что-то сам себе я говорю…

      А машины часом тем на стеклах

      Растащили нежную зарю.

      «Остановился. Отдышался…»

      Остановился. Отдышался.

      И огляделся. И понял,

      Что ты родился человеком,

      И хоть ты прожил век сумбурно,

      Тебя туда-сюда качало

      И колотили не однажды,

      За что, неведомо. И ты

      Неведомо за что дубасил

      Порой беспомощных и хилых,

      Калек бездомных и голодных,

      При этом с пеною у рта

      Хрипел: «Я ненавижу вас!»

      И в луже грязной обмывал

      Лицо и руки от крови

      И матерно орал, что ты

      Не ныне-завтра белый свет

      По стенке запросто размажешь!

      И Богу кулаком грозил!

      Что ж оробел, остолбенел?

      Аль до сознания дошло,

      Что человеком у тебя

      Нет шансов даже умереть.

      Дурман

      Мне сложно было разобраться

      (Политика