Наши в ТАССе. Анатолий Санжаровский

до своего стола не дошёл, прочёл на ходу и громыхнул:

      – Бубякин ой да и даёт! Или перемёрз в том Якутске? – Олег потряс листком. – Читаю. Слушайте все! «Автомобилисты местной базы сегодня начали получать очередную конфету хозяйственной реформы». Ну новостёха! Что за конфетка? Фантазия фа минор для фортепьяно в четыре руки и три ноги! А речь-то всего лишь о тринадцатой зарплате. За что ТАСС держит в штате такого корреспондента? Будь этот Димуля на расстоянии вытянутой руки, я б сейчас дал этому своему старому грешнику по рогам!? Я б из него мартышку сделал!.. Уй!.. Ну затоскуешь поневоле от неведомых равнин…

      Тут входит Игорь, и Татьяна набрасывается на него с допросом:

      – Как с квартирой?

      – Да ходил вчера к одной. Вроде и готова сдать, и мнётся. Я б, говорит, сдала, только у меня сын больной. – «Чем?» – «Его бандиты раздели». – «Ну и что?» – «Он стал страдать неуравновешенностью». Так мы и раскатились на нулях.

      Олег вычитывает отредактированную и подписанную Новиковым заметку и торопливо уносит на выпуск А.

      Через минуту возвращается довольный. Докладывает:

      – Сам Денисович принял! Если б не мой зоркий глаз и не твоя, Владимир Ильич, мудрая правка, мы б погорели. А так… Знаешь, Сан, что говорит бывший корреспондент ТАССа по Монголии Денисович, когда принесёшь ему на выпуск слабую информацию? «А у тебя ничего нет в Монголии?» – «Нет». – «Тогда до свидания».

      Татьяна никак не отвяжется от моей непроливашки. Теперь талдычит о ней Олегу. Олег театрально хватается за сердце:

      – Толя! Ты всколыхнул все мои тёплые чувства на должную высоту. Сорок третий год. Мы делали из бузины чернила и писали из таких чернильниц… Эх… Я смотрю, все работают, как львы. На вас рубахи не просыхают!

      – А Таня, – подсуетился угодливый Владимир Ильич, – работает, как львица.

      – Поэтому я иду пить кофе, – сказала Татьяна. – Хорошо общнулись. Толь, дадут Ригу – это я. Позови. Я пока погуляю и покурю под дверью. А потом уж кофе.

      Потягиваясь и зевая, Ия говорит:

      – Ребя, хочу спать.

      – А с кем? – набежал с услужливым вопросом Олег.

      – Ты отпетый циник… Володечка, дай заметочку.

      – Ты простаиваешь? – уточняет Владимир Ильич. – Сейчас поищу.

      Владимир Ильич шуршит бумажками.

      Ия шуршит языком:

      – Главный режиссер вахтанговского театра Рубен Симонов умер от рака лёгких. Говорят, недавно он женился на 24-летней. Это его и сгубило, как Скирда[59] – Пырьева. А вот одна вышла за профессора. Решила отмучиться. Закатала своего профессора в простыню и защекотала. Щекотка – лучший способ убить человека.

      – Это из личной практики? – слегка встревожился Олег.

      – На глупости мы молчим.

      Ия выдержала сердитую паузу и снова за своё:

      – Вот зеленухи молодухи выскакивают замуж за старых писателей, артистов, режиссеров… И все вякают: по большой любви, оч по большой любви! Но слышал ли ктонибудь, чтоб какая-то девица вышла замуж за старого слесаря, плотника, пекаря? Все молчите? То-то ж! Девки бегут за большими мешками с деньгами, а не за старых людей. Вот! За мешками!!!

      Все молчат. И Ия замолкает про мешки. Спрашивает Аккуратову:

      – Кот

59

Лионелла Ивановна Скирда родилась 15 марта1938 года в Одессе. Советская актриса. Заслуженная артистка РСФСР (1991). Одна из жён кинорежиссёра Ивана Пырьева.