Черный квадрат и «белый китаец». Виктор Васильевич Кабакин

сказал лысый.

      – Лешка сначала «колеса» глотал, – пояснил чернявый. – Потому и прозвище такое получил. А затем колоться начал.

      – А за что он убил опера?

      – Все враки, что из-за Наташки – марухи его… Хотя мент к ней точно ходил, – тараторил вертлявый. – Я ее спросил как-то, чегой-то к тебе он клеится, а она говорит с усмешкой: видать, я ему понравилась. Но тут же добавила: веришь, Ген, я люблю одного Лешку и дождусь его. Мне никто не нужен, окромя него. Колесо, если и убил мента, то только за то, чтобы отомстить. Ведь энтот мент три года назад отправил его баланду в зоне хлебать.

      – Баки не заливай, – поморщился лысый. – Эта Наташка еще та давалка. За наркоту что хошь сделает.

      – Да не, – запротестовал чернявый. – Она уж с год как завязала.

      – Ну и зверь этот Колесо? – поразился Андрей.

      – Не-а, он мухи не обидит. А после зоны вообще тихой стал, затюканный какой-то, слова из него не выжмешь. Я у него спросил: Леня, ты сейчас колешься, а он мне – нет, я энту гадость теперь на дух не переношу. Сам удивляюсь, что на него нашло? – вертлявый растерянно развел руками. – Может, моча в башку ударила.

      – Теперь, видно, снова посадят Колесо? – поделился соображением Корнев.

      – Какой там. Он из дома сбежал вместе с Наташкой. Напужался. Хотя по секрету скажу, – он наклонился к Андрею и, глядя на него доверительно-настороженным взглядом, снизил тон голоса почти до шепота, – по ночам кто-то в его доме шастает. Точняк. Я как-то со сна встал водички испить, в окно глянул – в его дворе ктой-то стоит и тень чья-то движется. Я струхнул, но гляжу. Минут через пять все исчезло. Вот я и думаю, кто ж там ходил. Может, Колесо? Али призрак какой? Я этих призраков до смерти боюсь.

      – Ну ты, фуфлыжник, – презрительно сказал лысый. – Бреши, да не зарывайся. Хлебало захлопни.

      – Клянусь мамой, так и было, – горячился вертлявый. – Сам видел.

      – Чего-то ты мне не нравишься, мужик, – вдруг неожиданно сказал лысый Корневу, оглядывая его так, словно впервые увидел.

      Белесые глаза его от выпитого «ерша» стали красными и злыми.

      – Я вспомнил тебя. Ты, гад, в прошлом месяце у меня деньги брал на водку, сказал, сщас принесешь и заныкал. Что, не помнишь, сволочь? На этом самом месте я тебе бабки дал. Теперь чужаком прикидываешься. Ну, гони монету…

      Вертлявый сначала оторопело глянул на товарища, но тут же завопил:

      – Е-мое, я думаю, где видел энту морду. Точняк, деньги зажилил. Теперь и я тебя узнал.

      Андрею стало смешно. Собутыльники, только что пившие на дармовщину его пиво, решили еще его и попотрошить. А вдруг получится взять на понт.

      – Мужики, вы меня с кем-то спутали. Не был я здесь в прошлом месяце, – миролюбиво сказал он.

      – Слышь, Гена, не хочет добром отдавать. Придется проучить. Ну, – грозно сказал белесый. – Пойдем в лес, поговорим.

      Корнев вздохнул, пожал плечами.

      – Так вы на добро отвечаете. Давайте, хоть пиво допьем.

      – Точняк, – охотно согласился