Черный квадрат и «белый китаец». Виктор Васильевич Кабакин

Не только из-за смерти Николая, но и из-за этих нелепых слухов, которые заполонили город.

      – А ты что думаешь по этому поводу? – спросил Корнев.

      – Марина тяжело переживает утрату мужа и все сейчас воспринимает чрезвычайно обостренно. Пройдет немного времени, боль притупится, и тогда она сможет рассуждать объективно. Я, конечно, пытаюсь всячески ее успокоить.

      – А что говорят о смерти Николая?

      – Разное. Главным образом то, что его убили из-за какой-то бабы. Только я не очень верю в эту чепуху. Ты ведь знаешь Николая, он свою Марину ни на кого не променяет. А что касается баб… Ну, все мы не без греха. Хотя Колька всегда был среди нас самый степенный. С другой стороны, странное какое-то убийство, старомодное. Сейчас топором никто не убивает… Когда столько огнестрельного оружия по стране гуляет. Проще и надежнее применить пистолет.

      – Ты откуда знаешь, что Николая убили топором? – удивился Корнев.

      – Узнаю почерк настоящего сыщика, – улыбнулся Эдуард. – Разговор разговором, а чуть что – сразу насторожился. Да об этом все говорят, разве в нашем городке что-нибудь скроешь. Нет, хорошо все-таки, что ты приехал! Жаль, что повод только для этого слишком печальный. Никак не могу поверить, что Николая нет. А он часто вспоминал тебя, говорил, надо бы собраться всем вместе. И вот, встретились…

      – Ты здесь давно?

      – Года два. Разве Николай тебе не рассказывал обо мне?

      – Говорил.

      – Я отошел от юриспруденции, занялся творчеством. Понял, в чем моя стихия, так сказать. Живопись, художественная фотография и все такое прочее. А ты надолго сюда или только на похороны прибыл?

      Внешне Эдуард сильно изменился, отметил про себя Андрей. Он помнил чуть чопорного, педантичного Солнцева в молодости, сначала зубрилу-студента, потом преуспевающего адвоката, который всегда ходил в отглаженном темном костюме и элегантном галстуке. Сегодня, несмотря на траурный день, он был одет в дорогие джинсы и темно-коричневую замшевую куртку, под которой виднелась черная шелковая рубашка. Легкая небрежность в одежде, седоватая аккуратная бородка и усы, красиво взлохмаченная шевелюра действительно делали его похожим на представителя творческой профессии.

      – Побуду несколько дней, – уклончиво сказал он. – Есть у меня одна мыслишка. Я ведь на пенсию собрался, вот и подыскиваю себе местечко, где бы обосноваться. Может, здесь присмотрю какой-нибудь домик, глядишь, и осяду.

      – Места тут неплохие, – задумчиво проговорил Эдуард. – Если захочешь, я тебе помогу в твоих поисках. Нет, это здорово, – повторил Эдик, увлекшись идеей, – снова будем вместе, как в молодости. Эх, жаль, что Коли с нами нет. Значит так, траурные дела отойдут, мы с тобой встречаемся, тогда обо всем и поговорим.

      Корнев

      Утром Андрею позвонил по мобильному телефону тот единственный человек из областного УВД, с которым он в качестве запасного варианта должен был поддерживать оперативную