Тень Серебряной горы. Сергей Булыга

проводится в поле, конечно, – ответил адъюнкт. – Погоды вон какие жаркие, кругом всё подсохло, значит, уже вполне можно начинать полевые практические наблюдения. Или, иными словами, изучать, какая тут у вас земля, из чего она сложена и что на ней растёт.

      – Нет, – сказал капитан. – Я тебя за посад не пущу. Мало ли что там с тобой случится, а мне после отвечать.

      – Но это очень важно, – возразил адъюнкт. – По возвращении в Академию я должен буду представить письменный отчёт о проделанных наблюдениях и показать образцы здешней натуры. И что я им покажу?

      И он сердито посмотрел на капитана. Это ты на мамонтов нацелился, подумал капитан, после чего ещё подумал и сказал, что он в принципе может позволить господину адъюнкту выходить за пределы крепости, но только совсем недалеко и под охраной провожатого – Орлова.

      Адъюнкт не стал на это возражать, а сразу начал собираться, то есть взял с собой маленькую лопатку, такой же маленький горный молоточек и, конечно, книжицу для записей. Ну а Орлов взял ружьё, и они пошли. Капитан велел им возвращаться к обеду, не позже, а сам подумал, что а как же, так они его и послушают! Ну да, тут же подумал капитан, ни к кому свою голову приставить нельзя, каждый живёт своим умом – и с этой мыслью он кликнул Черепухина, Черепухин, по его велению, достал ясачную тетрадь, и они сели её читать и проверять, где сколько чего с прошлого года осталось, а где и были недостачи.

      Да только что там было проверять, когда и так было ясно, что весь нынешний, этого года ясак, ещё в январе был собран и отправлен на Якутск, и только один Илэлэк всё не едет и не платит! Вот какая он скотина, этот Илэлэк, сердито думал капитан, просматривая Илэлэковы подушные списки ясачных людей. Списков было три вместо пяти, то есть двух стойбищ сразу не хватало, а в трёх представленных в каждом не хватало по чандалу, то есть по семье, да и в каждой семье… Ну и так далее. Капитан нахмурился, велел подать прошлогодние списки. Черепухин подал. Капитан начал сличать, порыкивать.

      – Звать его или не звать? – спросил Черепухин.

      – Звать, конечно, – сказал капитан. – Надо же когда-то это решать.

      Черепухин вышел на крыльцо, кликнул Козлова и велел ему позвать Ефимова, и срочно. Капитан молчал, посапывал, сличал списки, ставил птички. Черепухин усмехнулся и сказал, что Ефимов не придёт. Капитан ничего на это не ответил, поставил ещё птичку, встал и заходил по горнице.

      Вскоре пришёл Хрипунов, поздоровался, увидел списки и нахмурился.

      – А где твой Ефимов? – спросил капитан.

      – Я за него, – ответил Хрипунов. – Ефимов захворал. Не ходит.

      – А зимой вон какой был бойкий! – сказал капитан. – У Илэлэка почти половину ясачных скостил. Почти тридцать соболей прорухи!

      – Я это… – начал было Хрипунов.

      – Но это ещё не всё! – продолжил капитан. – Люди говорят, у него после того, как он к Илэлэку в последний раз съездил, новый зимний кафтан появился, зелёный, с бобровой опушкой. А у его жены новый платок. Пуховый!

      Хрипунов вздохнул. Капитан провёл рукой по столу,