Тень Серебряной горы. Сергей Булыга

стороны, со двора, ничего слышно не было. Затаились псы, подумал капитан, взял у Орлова шнурок, продел шнурок через скобы… А скобы там давно были набиты, капитан не в первый раз ими пользовался, поэтому у него теперь всё очень ловко получилось, то есть и когда он придавил сургуч щипцами, и когда дул на сургуч, чтобы тот скорей застыл, и даже когда после обернулся на толпу. Толпа молчала.

      – Вот! – строго, громко сказал капитан. – И так это теперь будет тут висеть до особого распоряжения.

      Толпа опять промолчала. Потом кто-то из толпы спросил:

      – А Илларионыч там остался, как теперь быть с Илларионычем?

      – Не велик боярин! – сказал капитан. – Перелезет через тын. Делов-то. – И уже строго добавил: – Вчера ему надо было думать. Почему допустил мордобитие? Куда смотрел? А вы все куда смотрели?!

      Но толпа опять смолчала. Капитан отдал щипцы Орлову, развернулся и пошёл обратно. И никто ему вслед ничего не сказал!

      И после ничего значительного за весь тот день не случилось. Вернувшись от питейного двора, капитан зашёл в съезжую. Там всё было по-прежнему – адъюнкт с Шалауровым сидели за столом и что-то считали, а Черепухин за ними пересчитывал и злился, приговаривал, что за такие деньги такого не сделать, а если и сделать, то только гнильё, а кому это нужно?! Что гнильё и почему, капитан спрашивать не стал, а развернулся и пошёл домой.

      Когда он туда пришёл и начал снимать шубу, Степанида с удивлением спросила, почему так рано. Капитан ничего не ответил. Степанида кликнула Матрёну. Матрёна стала собирать на стол. Капитан молчал, строго посматривал по сторонам. Потом, когда ему подали рыбу, он поморщился. Ел медленно, посапывал. Степанида сидела напротив и смотрела на него. А потом вдруг спросила, что, может, надо было бы пригласить к обеду адъюнкта, он же как-никак гость. Капитан помолчал, поиграл желваками и только после этого сказал, что господин адъюнкт не гость, а проверяющий, а был бы гость, не приезжал бы с пустыми руками.

      – Гости с подарками едут! – сказал капитан. – А кто без подарков, тот по службе.

      Степанида усмехнулась и ответила, что Иван Иванович был без подарков, а два года здесь сидел, кормился.

      Капитан на это весело захмыкал и ответил, что Ивану Ивановичу тогда было так положено – сидеть.

      – И он сидел! – продолжил капитан. – Пока всё своё не высидел. И у него в бумаге было вписано, чтобы я его кормил как самого себя!

      И тут он даже хлопнул ладонью по столу. Степанида поджала губы.

      – Ладно, ладно! – сказал капитан. – Погорячился я.

      И взял степанидину руку, накрыл её своей рукой, и так они немного посидели, помолчали. После Степанида встала, проморгалась и пошла поторопить Матрёну. Капитан хлопнул чарку казёнки, встал и пошёл за занавеску полежать.

      Там он лёг, зажмурился, но не спалось. Вспомнился Иван Иванович. А, может, он вовсе и не был Иваном Ивановичем, думал капитан, это же как получилось? Это когда его привезли сюда, вспоминал капитан, то он спросил у него, как вас величать. И тот ответил: зови меня Иваном Ивановичем. И так