Небосвод Надиры. Giovanni Mongiovì

ничего не помнишь?

      На самом же деле Аполлония надеялась, что это Коррадо не помнит, что происходило у столба… что он не отдавал себе отчета, когда Идрис принялся избивать ее, чтобы Коррадо кровь не ударила в голову, и чтобы он не решил свести счеты.

      – Кто тебя ударил? – еще раз спросил Коррадо, опершись на изголовье.

      Аполлония боролась с собой: с одной стороны она желала уберечь Коррадо от его же характера, с другой стороны, врать ему не хотела.

      – Со всеми пожарами ночью, уж какая разница кто ударил?

      Вдруг Коррадо стал припоминать все, чему он стал свидетелем этой ночью; теперь он все вспомнил ясно.

      – Надиру похитили, – выдохнул он, будто только сейчас осознал, что именно произошло.

      – Я знаю, Коррадо… знаю… Бедная девчонка! Красота, брат, есть божья кара, а человек человеком и останется. Джаля все видела, дочь вырвали у нее из объятий. Вся деревня только об этом и говорит, мне Микеле все рассказал, даже то, чего я не знала.

      – Умар… этот пес Умар! Я своими глазами видел, как он свалился мертвый.

      – Умар жив… и его семья тоже. Они успели выбежать из дома до того, как он рухнул. Но двенадцать человек, Коррадо… двенадцать человек… погибли, защищали рабад!

      Коррадо охватила скорбь по двенадцати односельчанам, но потом снова поднялась злость на Умара.

      – Лучше бы он умер, этот проклятый Умар!

      – Тогда лучше я тебе не буду говорить, кто оттащил его подальше от огня, когда он лежал без сознания, а мать из последних сил искала его в доме, в дыму.

      – Ты оттащила? – гневно спросил он, ткнув в нее пальцем.

      – Нет, мне и тебя-то не под силу было тащить. Это Микеле, когда пришел забрать тебя домой.

      – Микеле! – крикнул Коррадо, вот сейчас он спросит с брата.

      – Угомонись, будь добр! Людям и без того несладко, у нас дома тоже траур. Я видела, как отец вернулся домой в слезах. У нас весь годовой урожай сгорел, а из тех двенадцати многие были нашими друзьями.

      – Микеле! – снова позвал Коррадо.

      – Плохо кончится, если будешь ругаться с ним… Не позорь больше нашего отца. Ну пожалуйста, Коррадо! – взмолилась она, взяв его руки в свои.

      – Чем я его опозорил?

      Тут в комнату вошли Алфей с Микеле, они услышали, как Коррадо зовет брата.

      Аполлония отпустила руки Коррадо и мигом поднялась с колен, будто отец с братом могли неправильно истолковать ее жест привязанности к Коррадо, будто догадываются о ее чувстве.

      – Никто никогда нас и словом не задевал, Коррадо, а теперь по твоей милости мы стали мразью в глазах всех магометан в рабаде, а главное в глазах семьи Умара, – объяснил Алфей, все лицо у него почернело от дыма.

      – Так вот почему Микеле сначала побежал спасать нашего врага, а меня уж после? Чтобы смыть позор, который я нанес этому поганцу? – в ярости спросил Коррадо.

      – Именно поэтому… Будем молиться Господу, что благодаря Микеле все станет по-прежнему.

      – До того, как я вступился за вас,