Львы Сицилии. Сага о Флорио. Стефания Аучи

Он плачет.

      Глухие отчаянные рыдания мужчины, который не может сдержать боли, так она велика.

      Джузеппина отступает, возвращается в спальню.

* * *

      Иньяцио не может уснуть. Он надеялся, что слезы помогут, принесут облегчение, но этого не случилось. Он боится, что не справится со всем, что на него обрушилось. Боится, что у него ничего не выйдет.

      Ему тяжело даже думать об этом, не то что делиться с кем-то своими переживаниями.

      Он встает, тщательно одевается, чтобы никто не подумал, что у Флорио случилась беда. Не важно, что еще очень рано, так рано, что даже не рассвело. Нужно пойти в лавку, работа найдется.

      Он выходит на кухню и видит Джузеппину.

      – Как Маттия? – спрашивает у нее.

      – Еще спит, бедняжка. Ночью ей снились кошмары.

      Джузеппина ставит перед ним чашку теплого молока.

      – А ты? Ты поспала?

      – Немного.

      Она берет метлу, начинает подметать. Иньяцио макает хлеб в молоко.

      Внезапно Джузеппина замирает с метлой в руках. Просит, не глядя на него:

      – Скажи мне правду!

      И он понимает, как всегда понимал ее. Вкус молока вдруг становится горьким.

      – Ему хуже. Я не хотел скрывать это от тебя.

      – Так цирюльник сказал?

      – Да.

      – Он умирает?

      Иньяцио молчит.

      Перед ним пустота. Нет звуков, нет запахов. И Джузеппины нет, она исчезла, вместо нее какая-то статуя.

      Слышны всхлипывания. Метла с шумом падает. Отчаяние вырывается вместе с рыданиямим, слезы текут по лицу, плечи вздрагивают.

      Иньяцио давно понял, что, живя рядом с кем-то долгое время, привязываешься к нему. Любишь не человека, а свои представления о нем, чувства, которые он вызывает, даже ненависть. К своим демонам тоже привязываешься.

      – Пожалуйста… Не надо… – просит он, обнимает ее, крепко прижав к себе, потому что, кажется, ее тело разрывается на части, так вздрагивает оно от рыданий.

      Ее слезы текут по его шее. Он замечает, что тоже плачет. Так они плачут вместе, обнявшись. Но когда слезы прекращаются, он чувствует, как напрягается ее тело. Джузеппина поднимает голову, их губы почти соприкасаются.

      Демон, который сидит у него внутри, вот-вот пробудится в его теле.

      Сейчас он думает не о брате, не о племяннике – о себе.

      Он всегда стоял на шаг позади нее. Если и прикасался к ней, только со всем почтением.

      Он может сделать это сейчас, когда Паоло далеко, прикован к постели.

      И Джузеппина смущена. Но когда она впивается в него глазами, замешательство проходит. Она гладит его по щеке, проводит пальцами по губам.

      На мгновение Иньяцио представляет, что было бы, окажись он на месте Паоло.

      Джузеппина была бы его женой, Винченцо – его сыном, этот дом – их домом. Их дни и ночи, дети, которые у них родились бы в Баньяре или здесь, в Палермо. Их маленькая совместная жизнь, в которой они были бы счастливы, или, по крайней мере, спокойны.

      Но это не его жизнь.

      Джузеппина – жена его брата, а он – предатель. И это – позор.

      Он закрывает