Львы Сицилии. Сага о Флорио. Стефания Аучи

Муж замучает меня упреками… – Дама сникает, однако пальцы ее продолжают скользить по ожерелью. Она говорит тихо, в голосе – горечь и досада: – Он может кутить, проматывая мое приданое, а я не могу позволить себе маленькую прихоть?

      – О, это не прихоть. Это лекарство, как и настойка, которую готовит вам мой брат. Кстати, как ваш желудок?

      – Гораздо лучше. Вы были правы, ничего серьезного.

      – Я очень рад. Это древнейшее средство, мы рекомендуем его далеко не всем нашим клиентам. Если бы речь шла о чем-то более сложном, я первым бы посоветовал вам обратиться к дону Тромбетте у Порта-Карини. Он прекрасный фармацевт, к тому же наш постоянный клиент. Один из тех, кто больше не покупает товар у Канцонери, отдавая предпочтение нашим травам и пряностям, добавляет Паоло уже про себя.

      Но дама его не слушает. Глаза ее наполняются янтарным светом. Она тяжело вздыхает.

      – Так и быть. Оставлю вам задаток и расписку. Мой муж заедет к вам рассчитаться.

      Иньяцио покашливает, пряча разочарование. Долговые обязательства, платежи в рассрочку. У некоторых сицилийцев из всего богатства – имя да титул, они не стоят даже камня, на котором высечены их гербы.

      Но брат и глазом не моргнул.

      – Конечно, будем ждать.

      Паоло идет в контору за бумагой и чернилами. Иньяцио тем временем высыпает измельченные травы в бутылку со спиртом, перемешивает стеклянной палочкой. Зовет горничную баронессы.

      – Слушай меня внимательно. Средство должно настаиваться в темноте восемь дней. Будешь давать своей хозяйке по небольшой рюмке каждый вечер, предварительно процедив. Поняла?

      – Не извольте сомневаться, – бормочет она. Сразу видно, из деревни.

      Иньяцио ввинчивает пробку, оборачивает бутылку темной тканью. Передает горничной, пока хозяйка пишет долговую расписку.

      Паоло провожает даму. Громоздкий экипаж, наконец, уезжает, освободив улицу.

      – Приятно иметь клиентов, которые не просят скидок. – Паоло поглаживает свой жилет. На Иньяцио точно такой же поверх белой рубашки, закатанной до локтей.

      – Будем надеяться, что кавалер Альбертини не станет задавать лишних вопросов. Посылает в лавку жену, а потом жалуется, что она его разоряет! – Иньяцио вертит в руках расписку. – Он может сказать тебе, что не разрешал жене делать такие покупки. Ты знаешь, да?

      – Не скажет. Альбертини – родственник нотариусов и судей, он владеет торговыми рядами в Багерии. Никуда он не денется, заплатит, если не хочет оскандалиться. – Паоло смотрит на брата. – И опусти рукава. Мы не босяки.

      Хотя некоторые их называют так до сих пор. Братья не говорят об этом. Но, возможно, поэтому они так заботятся об интерьере лавки и своем внешнем виде.

      Их считают босяками, да, Иньяцио знает, и эта несправедливость жжет его изнутри. Воспоминания – как открытая рана, на которую сыплют соль.

      Он вспоминает.

      Две недели назад. Палаццо Стери, таможня. Контора писарей, где в больших бухгалтерских книгах ведется учет всем входящим и исходящим товарам. Огромный прямоугольный зал на первом этаже выходит в квадратный