Портрет с отрезанной головой. Аглаида Лой

стоянки. Они устроились возле скатерти-самобранки, Сержик тем же способом открыл вторую бутылку. Мне вина не хотелось, и я отправилась собирать хворост для костра. Обожаю жарить на палочках над костром сосиски – невероятная вкуснятина: обжаренная корочка, запах дыма, сочная мякоть, – только представишь, уже слюнки текут. А сосисок я прихватила много. Скоро ко мне присоединилась Таша. Мы собирали мелкие веточки и высохшие куски коры, выброшенные речными волнами. Вернулись с полными охапками дровишек и сложили костер. Ребята и Натали, наблюдая за нами, тянули вино и развлекались, комментируя наши усилия и не испытывая ни малейшего желания помочь. Я злилась на них, однако из принципа сама хотела разжечь костер, чтобы утереть им нос. Удалось это не сразу, но когда огонь разгорелся, сосиски на палочках зашкворчали и с них полился жирок, а запах жареного на костре мяса распространился в воздухе – смешки прекратились, все резво устремились к костерку и с удовольствием держали над огнем свои палочки, с нанизанными на них сосисками.

      Надкусывая горячие, сочные, таявшие во рту сосиски, сдобренные дымком костра, я невольно размышляла, почему приготовленная на костре еда всегда кажется несравненно вкуснее и притягательней домашней. Наверно здесь включаются самые древние инстинкты, ведь первобытному человеку самое большое наслаждение доставляло именно поглощение пищи: окорок дикой свиньи, зажаренный на вертеле, или подкопченный хобот мамонта. Похоже, мы не настолько далеко ушли от своих полудиких предков, как представляется нам самим. Мои умные мысли оборвались, когда, жадно проглотив оставшиеся сосиски, народ с визгом и воплями опять устремился к воде. Купаться мне пока не хотелось. Стряхнув с полотенца песок, я села и, обхватив руками колени, уставилась на реку. Вдалеке по фарватеру величаво плыл белый круизный трехпалубный теплоход, направлявшийся к низовьям Оби, до самой Обской губы, – на редкость живописное и приятное путешествие, если бы не гнус и тучи комаров. Навстречу ему из-за острова, тяжело преодолевая течение, медленно выползала сидевшая по самую ватерлинию баржа, груженая углем. Поравнявшись, они приветствовали друг друга долгими гудками.

      Взявшись за руки, Сержик и Таша с разбегу бросились в воду и поплыли рядышком, удаляясь от берега – компания им явно не требовалась. Юрик с Натали немного порезвились на мелководье, но потом ему это надоело, он поплыл на глубину, а она по-собачьи гребла в нескольких метрах от пляжа.

      Река для меня – нечто живое, громадное, завораживающее. Глядя на серебрящуюся водную рябь, я невольно погружаюсь в приятный транс, мысли растворяются в безбрежности, эмоции затухают, и я окончательно впадаю в своеобразную нирвану, остаюсь один на один с вечностью, «гуляю в себе». И, конечно, ничего вокруг не замечаю. Из состояния созерцательности меня вывел какой-то непонятный шум. Я встряхнулась и огляделась. Шум – это был плеск воды. Натали отчаянно колотила руками по поверхности и звала на помощь. Причем, звала как-то странно, словно понарошку, не очень громко и спокойно: «Помогите…