Путешествия за грань. Лада Белановская

нашей жизни.

      Папа, не доверяя этот процесс никому, сам чистил, доводя до блеска свою любимую, неподвластную времени, английскую армейскую кожанку. Сколько я себя помню, эта «вечная» кожанка всегда была предметом папиных забот, с ней он почти никогда не расставался. Резкий запах состава, которым обновлялась кожанка, смешивался с неизменным запахом воблы. Этот обязательный астраханский гостинец был тоже, как всегда приторочен к папиным багажам.

      К зиме Гарс похорошел еще больше, он привык ко всем, пропала его настороженность, он оказался очень ласковым, но при этом, довольно избирательно, далеко не ко всем. В своём отношении с окружающими он проявлял редкое достоинство. Он отворачивался и старался не замечать кошек, которые заметно присмирели с его появлением, и старался уйти в дальний угол, когда на террасу вваливалась играть стайка дворовых ребят.

      Куда бы я ни пошла в доме, я всегда слышала за спиной цоканье когтей по крашеному полу и очень скоро я привыкла к этому и стала придумывать разные озорные штучки, вроде заплетания косичек из шерсти на хвосте и подобных глупостей, за которые мне попадало от няни. Гарс безропотно и, как мне казалось, с удовольствием сносил все эти вольности, разлегшись на полу и подставляя лохматый живот.

      Зима в тот год выдалась совсем не астраханская, а скорее московская – шли снега, долго держалась ровная морозная погода, реки стали, и снег не таял, а лежал ровным покровом.

      Мы теперь ходили гулять дольше и дальше, чем обычно. Мы выходили на прочный лёд на Кутуме, или на Стрелке и с нами всегда был засидевшийся дома Гарс.

      Кто-то вспомнил, что в сарае за дровяными поленницами должны висеть сохранившиеся старые санки. Изрядно потрудившись, дедушка, с помощью Грани разобрал поленья и достал с крюка это запыленное чудо, бывшее по возрасту ровесником знаменитого бабушкиного сундука. Сани эти были совсем не похожи на те, что мне раньше приходилось видеть. У них были красивые, как-то не «по- теперешнему» лихо закрученные, железные полозья, высокое ковровое сиденье и чёрная узорная спинка.

      Тут же родилась идея привести сани в порядок, и попробовать запрягать Гарса, очень уж здорово смотрелись они рядом, наш красавец-пес и старинные сани. Сам Гарс принял это новшество без возражений и даже с интересом, он по природе своей был предназначен для подвижной работы, и, набравшись сил, уже давно тосковал по бегу и вольным просторам.

      В один из ярких зимних дней наш отряд, состоявший из мамы, тёти Нины, меня, Гарса и санок, снарядился в свой первый ледовый поход. К ошейнику Гарса привязали длинные ремни от саней, я прочно расположилась на сидении, и мой «конёк» легко покатил меня по утоптанному снегу. Мы добрались до Стрелки и вышли на волжский лёд, покрытый снежным покровом, на котором темнели раскатанные гуляющими ледяные дорожки.

      Гарс поскакал по этой слепящей белизне, а я сидела в санях, вцепившись в поручни и замирая от ощущения полета. Мне хотелось, чтобы, полет этот не кончался никогда, но, всё же было немного страшно и, на всякий случай я решила оглянуться назад, чтобы