Путешествия за грань. Лада Белановская

судьбы, так некстати наградившей ее непролетарским происхождением.

      Под тетиным руководством я выучила для выступления в клубе «Рыбпрома» какой-то коротенький стишок из журнала «Мурзилка», в котором были слова про «отряды юных бойцов», и мне они показались замечательными. Ожидание такого особенного праздника будоражило меня, и я долго мучила всех своими вопросами.

      Мама, поддавшись общему энтузиазму, за одну ночь соорудила мне голубое платье, для чего был отрезан большой лоскут от чего-то голубого из старинного сундука. Там же, в бабушкином сундуке, нашлось кружево на воротничок, и белая муаровая лента. Я впервые шла на настоящий праздник, внутри все замирало, и было немного страшновато.

      Мы с тётей долго ехали на трамвае и добирались по астраханской зимней слякоти до клуба «Рыбпрома», где проводился этот «утренник». Клуб находился рядом со Старым портом, а он был совсем не близко от центра и от реки Канавы, и от бабушкиного дома, где мы жили.

      Над дверью клуба под перекрещенными красными флажками, кривовато, чуть налезая углом на верхний косяк, висел знакомый портрет. Я уже знала, что это Ленин. Мне всегда было непонятно, почему в детских книжках его часто называли «дедушка Ленин». У меня был один, единственный, мой самый замечательный на свете дедушка Андрей Игнатьевич. Таких дедушек, как он не бывает много, и это я знала точно.

      В длинном темноватом помещении клуба сновали дети разных возрастов, одетые как-то тускло и одинаково, на этом фоне мое голубое платье ярко засветилось. Я заметила, что несколько детей оглянулись на меня и сразу застеснялась своего вида, особенно меня почему-то смущал бант, туго завязанный у меня на темени. Я смотрела на пробегавших мимо девочек, и ни у кого из них не было такого торчащего большого банта, как у меня. Я попыталась стащить бант с головы, но он завязан был так крепко, что как я ни старалась, он остался на месте, только чуть съехав набок.

      Я спряталась за тётку и в это время всех детей стали сортировать и отдельные группы растаскивать по разным углам. Этим занимались старшие девушки и парни. Как сказала тётя, это были комсомольцы из ее ячейки. Комсомольцами командовала тётенька постарше в красной косынке и с резким голосом; тётя мне шепнула, что это секретарь ячейки, и я поняла, что именно она здесь главный командир.

      Вокруг все быстро менялось, и вот с дощатого помоста, на котором сидел почти не видный снизу дяденька с баяном, раздались звуки марша. Громкая ритмичная музыка и, вообще, все, что последовало дальше, заставило меня забыть, не только свои сомнения, но и вообще все, кроме того, что стало происходить на сцене. Меня подхватила и понесла на себе куда-то вдаль радостная волна.

      По сцене маршировали мальчики в черных трусах и белых майках, в руке каждый держал оструганную палку, и мне, было ясно, что это шашки, а сами мальчишки – героические красные конники. Ребята очень старались и сильно топали ботинками по гулкому настилу. Их волнение передавалось мне, я всё сильнее сжимала тёткину руку,