Любовное чтиво. Павел Басинский

с высокой репутацией:

      «Ваша girlfriend заявила мне, что не потерпит в своем доме другую женщину. Когда вы ее прогоните, дайте мне знать. Может быть, я вернусь к вам, но уже на других условиях».

      – Зачем ты это сделала? – спрашиваю. – Какое ты имела на это право? Ты не представляешь, во что мне обошлась эта женщина!

      – Фу! – фыркает Вика. – Неужели эта старая Тортилла чего-то стоит?

      – Не отвечай вопросом на вопрос! – рявкаю я. – Может, ты ревнуешь меня к ней?

      – Не знала, что ты любишь женщин, которые не бреют усы.

      – Усы? – удивляюсь я. – Не заметил.

      – Ты вообще ничего и никого не замечаешь, кроме себя.

      – Послушай, Вика, – миролюбиво говорю я, – у меня определенный круг знакомых. В нашем кругу принято нанимать домработниц с высокой репутацией.

      – Тебе нужна ее репутация или чистые полы?

      – А она плохо моет полы?

      – Она моет их шваброй! А посуду – в желтых перчатках, фу!

      – А как нужно мыть полы?

      – Ручками и тряпкой! И не с гордо поднятой головой, а с высоко задранной попой.

      – И ты так делаешь? Хотелось бы взглянуть!

      – Даже не мечтай!

      Вика никогда не убирается при мне. В выходные она грубо выгоняет меня на час-полтора прогуляться с собакой.

      – Но у меня нет собаки!

      – Так заведи!

      Я не сопротивляюсь. Должен признать, что с появлением Вики моя конура преобразилась в лучшую сторону, а как – не понимаю. Что-то она перевесила, переставила, передвинула, что-то выбросила… И все оказалось на своих местах. При этом у нее хватает такта ничего не трогать в моем кабинете. Но теперь я постоянно ловлю себя на мысли, что мне куда приятнее спускаться с антресоли в гостиную, чем наоборот. Дело в том, что моя студия – не совсем студия. От студии в ней только кабинет на антресоли, откуда видна гостиная. Но есть еще и отдельная спальная комната, и отдельная кухня с закрывающейся дверью. Этим мне квартира и понравилась. Я ненавижу, когда кухня соединяется с гостиной! Они бы еще туалет с ней соединили. С другой стороны, мне нравится, что кабинет не замкнут со всех сторон. Легкая клаустрофобия у меня все-таки наличествует.

      – Объясни, как ты это сделала? – спрашиваю.

      – У тебя нет пространственного воображения, – говорит она. – Поэтому я не могу читать твои романы. В них слишком много слов, и они расставлены не в том порядке.

      – А ты бы их расставила иначе?

      – Да! Однажды я так и сделаю!

      Мы с ней часто ругаемся.

      Когда она в первый раз пыталась от меня уйти, я, не скрою, испугался. Просил ее остаться. Понимал, что выгляжу при этом глупо и жалко, но просил остаться. В это время она собирала мамин чемоданчик. Кстати, почему я решил, что это именно мамин чемоданчик? Наверное, потому, что он старый, с защелкивающимися застежками, сейчас таких не делают. Вика нервно швыряла на дно трусики и лифчики, чтобы я это видел. Это было наивно и по-детски, но я испугался.