Любовное чтиво. Павел Басинский

серьезно? – смеется он. – А хочешь сигару?

      – Ты знаешь, что я не курю.

      Слава встает, подходит к бару и возвращается с коробкой сигар.

      – Сигара – это не курение. Сигара открывает чакры, а тебе это сейчас необходимо. Если, конечно, ты не стебаешься.

      – Что ты, я серьезен, как кот перед кастрацией.

      Слава достает сигару и отрезает кончик специальной машинкой, похожей на маленькую гильотину.

      – Не возражаешь, я раскурю тебе сам? – говорит он с лукавым видом. – Это не так просто, как кажется.

      – Валяй.

      – Рекомендую опустить попку в коньяк.

      – Чего?!

      Слава хохочет.

      – Не свою попку, Достоевский! Опусти кончик сигары в коньяк.

      – Она же потухнет.

      Слава просто заливается смехом. Сообразив, окунаю кончик сигары в бокал с коньяком и делаю глубокую затяжку, как делал школьником, когда пытался курить, но мне не понравилось. Горло обжигает едкий дым и проникает до самых легких.

      – Забыл тебе сказать, – невозмутимо комментирует Слава, – сигарами не затягиваются.

      – Пошел к черту!

      – Будем считать, твои чакры открылись. Ты знаешь Ш.?

      – Зануда из зануд. Воображает себя новым Набоковым!

      – Что ж, он имеет на это некоторое право. Может, он и есть новый Набоков. Только без «Лолиты».

      – Что ты хочешь этим сказать?

      – Набоков стал знаменит, когда написал «Лолиту». Иначе остался бы скучным писателем, которого никто бы не читал.

      – Слышал это не один раз. Спорное утверждение.

      – Бесспорное. Но обидное для писателей вроде тебя и Ш. Что-то меня сегодня тянет на откровенность… Ты же в курсе, что твои и его книги никто не читает?

      – Что за ерунда?

      – Возможно, я не совсем точно выразился. Кто-то читает, конечно. И даже убеждает себя, что ему это нравится. Но главное, он убеждает других…

      – Не понимаю.

      – Ты прекрасно понимаешь меня, Иноземцев, но не хочешь себе в этом признаться. Вокруг тебя и Ш. существует заговор эстетов. Рудиментарное наследие культурного совка. Нашим людям все еще нравится казаться умнее, чем они есть, вот они и выбрали вас в качестве идолов, которым приносят свои жертвы.

      – Не сравнивай меня с Ш.! Не знаю, кто его там читает или не читает, но я читать его не могу.

      – То же самое он говорит о тебе.

      – Да пошел он в жопу…

      – Ты меня не выдашь? – пугается Слава. – Мне незачем портить с ним отношения. В отличие от тебя он глуп и обидчив. Знаешь, почему я вспомнил о нем? В девяностые годы Ш. приходил ко мне. Я тогда сидел не в этом офисе, а в съемной квартире на проспекте Энтузиастов. Мы с компаньоном делали бабло на порнухе, чернухе и прочих непотребствах. Книжный бизнес по обороту сравнялся с водочным и был такой же криминальный.

      – И зачем Ш. к тебе приходил?

      – Тогда писателям вроде вас стало туго. Это в тучные годы читатели вспомнили, какие они умные, и вы снова вошли в моду. В общем, Ш. приходил сдаваться. При этом он был нагл и агрессивен. Не по- мню в точности, что он мне говорил, но примерно так: «Слава,