Асафетида. Максим Николаев

не осталось кожного покрова, на черепе – волос, вместо глаз – две круглые черные дырки.

      Я отступаю, ожидая столкнуться с Точкиным, но его там нет. Зато кто-то другой цепко кладет мне руки на плечи. Мясистые пальцы словно бы ошпарены крутым кипятком. Рванувшись в сторону, я утыкаюсь в мягкую, как тесто, старушечью грудь, толстая рука с выпирающим обломком кости свисает плетью. Другая соблазнительница, с ожогом в половину лица, высунув язык промеж гнилых зубов, облизывает мне щеку. Чья-то еще холодная ладонь снизу пытается справиться с ширинкой на джинсах.

      От лопающихся волдырей мои пальцы скоро становятся липкими от гноя. Обгорелая девочка, протиснувшись сквозь облепившую меня толпу, впивается в мой рот поцелуем. На языке остается соленый привкус золы.

      Зажмурившись от омерзения, я бью вслепую, рассчитывая попасть мертвячке по голове. Раздается короткий вскрик: на высокой ноте, но при этом отчетливо мужской.

      Открыв глаза, я тут же снова щурюсь. Изнутри круга, образованного полутора десятками озабоченно склоненных лиц, прямо в зрачки бьет бледно-бирюзовое морозное небо. Точкин растирает ушибленную скулу. Во рту стоит вкус чужой слюны. Я выворачиваю губы и тру их тыльной стороной ладони.

      – Оживил! Молодец Коленька! – Одобряет баба Наташа.

      Улыбаясь со смущением, тот протягивает мне руку, помогает усесться посреди паперти, потом отряхивает себе колени. Юля, стесняясь, устраивается рядом и приобнимает за плечи.

      Церковная дверь, отворившись с тяжелым скрипом, выпускает наружу Алексия. Кадило в руке раскачивается магнетическим маятником. Бросив на меня тревожный взор, святой отец объявляет выскочившей навстречу ему тете Зине, что панихида совершена и можно выносить тело.

      Через минуту следом за батюшкой в проеме вырастает сутулый дьякон и оглядывается вокруг. Холм, на котором стоит церковь, сползает подножием в компактный Детский парк с аттракционами, деревьями, лотками с попкорном и сладкой ватой, и родителями с детьми, по-детски обрадованными первому скудному ноябрьскому снежку.

      Позади храма переминаются с ноги на ногу могильщики в черных куртках. Микроавтобус-катафалк с рекламой ритуальной конторы припаркован у края парка, перед бронзовой равноапостольной княгиней Ольгой с нимбом желтого металла вокруг головы. Рядом со святой на постаменте пристроился стриженный под горшок князь Владимир средних мальчишеских лет.

      2. Девочки

      – С говядиной и грибами! – На стол приземляется слоеный пирожок на гофрированной бумажной тарелке.

      – Спасибо.

      Когда я лезу в сумку за кошельком, Оля категорично машет ладошками.

      – Вчера в собесе был. Все как говорил: сиротам пенсию назначают, пока на очном учишься. Документы подал уже. – Спешу я унять ее жалость, бодро отсчитывая металлические рубли.

      Оля не поддается. Я высыпаю горстку мелочи на ее раскрытую тетрадь. Она тут же сгребает деньги и пересыпает на мою половину.

      Дожевав слойку до начинки, мне стоит большого труда