Истерли Холл. Раскол дома. Маргарет Грэм

английском:

      – Вы не торопиться или делать ошибка.

      Тим в полном отчаянии отдал ему горсть рейхсмарок.

      Через открытое окно в салон влетал прерывистый уличный шум, слышались звонки проходящих мимо трамваев. По тротуару маршировал взвод гитлерюгенд, все шли в ногу и держали равнение на середину. На многих зданиях были развешаны и трепетали на ветру нацистские флаги и транспаранты.

      Шофер отсчитал сдачу и сказал через плечо:

      – Этот район Берлина Шарлоттенбург – красиво. Раньше – плохо, много драки, бунты, забастовки. Наши ребята из СА и СС прогнали коммунистов. Раздавили их. Германия лучше, во все стороны.

      Он запнулся в поисках английских слов.

      – СА сейчас мало, СС сильная. В этом квартале много СС теперь, потому что его… э-э… сделали, да, чтобы использовали члены партии. Извините, несколько лет, как я – военнопленный в вашей стране. Вы хорошо обращались со мной, и я вспомнить ваш язык. Я работать с ним для августа, на Олимпийские игры в Берлине. Я хочу возить некоторых, кто приезжает.

      Тим протянул ему чаевые. Шофер коснулся рукой кепки. На лацкане блеснул значок нацистской партии.

      – Все лучше в Германии. Теперь я имею пассажиров.

      Он засмеялся. Тим открыл дверь автомобиля и потянул за собой дорожную сумку.

      – Danke, – произнес он.

      Такси нырнуло в хаос дорожного потока, объехало запряженную лошадью телегу и пристроилось за другим автомобилем. Тим подошел к внушительного вида тяжелым резным дверям многоквартирного здания. Звонка не было. Он повернул кованую ручку, открыл дверь и вошел в просторный вестибюль. Дверь с грохотом захлопнулась, и он поморщился – громкий звук рикошетом отозвался в голове. О господи, как ему выдержать предстоящий обед?

      В тусклом свете настольной лампы, стоявшей на столике, он увидел аккуратно сложенную пачку конвертов, а в глубине разглядел лифт. Каблуки его ботинок гулко застучали по мраморному полу, и внезапно он почувствовал себя неуверенно.

      – Спасибо за бутерброды, мама, – произнес он вслух, чтобы не чувствовать себя таким одиноким, – и тебе, папа, за деньги.

      – Герр Форбс? – Из тени вышла женщина в длинной юбке. У нее были короткие седые волосы. – Я лидер в партийном отделении квартала. Герр Вебер ожидать вас.

      Она жестом указала в сторону лифта.

      – Пожалуйста, нажать на кнопку второго этажа. Danke.

      Она снова исчезла в тени, а он почувствовал себя круглым дураком. Интересно, она слышала его слова?

      На втором этаже он сверил номер квартиры с письмом матери. Четырнадцать. В выложенном плиткой коридоре пахло антисептиком. Каблуки снова застучали по полу. Он пошел дальше на цыпочках. Вот номер четырнадцать. Тим нажал на кнопку звонка. Какая-то небольшая деталь прямоугольной формы была сорвана с дверного косяка, и темное дерево треснуло. Он удивился, что это было сделано так плохо. Дедушка Форбс тут же исправил бы поломку.

      Дверь открылась. На пороге стояла мать. Она тут же бросилась обнимать его.

      – Тим,