Иван – царский сын. Ксения Ветер

ними.

         Старик мелко, каркающе хихикает, задыхаясь на вдохах. Глаза кота на его голове вспыхивают и гаснут.

         ***

         Их с Васей оставляют в той же палатке, и перевертыш, выждав, собакой пробирается к ним – заполняя и без того небольшое пространство. Шерсть его влажная от тумана, лапы грязные от земли, и он крутится, устраиваясь между их ногами. Нелепо, зачем ему скрываться здесь, при Моране, его подарившей; и в этом должен быть некий смысл – смысл, еще не понятный Ване. Он не может думать еще и об этом, и слова старика гонгом бьются в его голове.

         Он сын какого-то Кощея, братья – не его братья, и Ваня слишком долго игнорировал намеки перевертыша. Ему нужно еще больше усилий, чтобы игнорировать дальше, и он вспоминает отца – молчаливого и ворчливого, ни разу не обидевшего ни одного из них; вспоминает заботливую и суетливую тетю Люду и детство с братьями, с их нелепыми драками, Лешкиными девчонками и друзьями, Гришиными строгими отповедями, тетиными пирогами, тогда, когда отец умел улыбаться – вспоминает и не может поверить. Ничто из этого не может быть неправдой, и Ване особенно ярко, тоскливо хочется домой.

         Василиса совсем не думает о Кощее, не понимает, еще далекая от волшебного безумства. Она обхватывает колени руками, сжимаясь – промерзшая в легком сарафане, и произносит:

      – Если бы я действительно могла улететь…

         Ваня видел её, сияющую, в костре в окружении ведьм, видел огненные всполохи перьев у её рук, но и он не может представить её летящей. Другого способа сбежать он не может придумать тоже. На помощь перевертыша рассчитывать не приходится – он и так прячется при любом удобном случае. Ваня вздыхает и ерошит жесткую серую шерсть.

      – Зачем им Вася? – спрашивает он у собаки. – Ты знаешь?

         Перевертыш прикидывается животным и только глупо виляет в ответ облезлым хвостом. Он знает, наверняка, и Ваня заставит его рассказать, как только представится возможность – если она вообще представится. Снаружи, у палатки, он слышит шаги и знакомые голоса. Они о чем-то спорят, Ваня не может разобрать слов, но различает яростный женский голос и как Гвидон отвечает ей – спокойно и жестко.

         Это злит её только больше.

         Судя по обрывкам фраз, они говорят о цветке и о Кощее, забыв про бедную Васю. Гвидон обрывает Морану на полуслове – Ваня не может разобрать, чем – и несколько минут снаружи тихо. Притихает, не двигаясь, собачий хвост – Ваня и сам не замечает, как сжал напряженно шерсть на его загривке. А потом полог палатки резко отодвигается в сторону, и Морана хватает Ваню за шиворот, вытягивая за собой наружу. В её руках сила явно не юной женщины, даже не накачанного мужчины – она поднимает его, как пушинку, и рычит, заставляя смотреть в глаза.

      – Где Кощей? Говори, где он, – рявкает она.

         В мгновение она превращается из прекрасной женщины в ужасающее чудовище, не сменив ни единой черты. Ваня уверен – она может разорвать его голыми руками, прямо сейчас, эта девушка с золотыми волосами. При всем желании и всем страхе – ему нечего