Жажда. Темная вода. Ник Никсон

как смог. Не подставлять же башку под железку, правда? Все так быстро произошло, один удар и все… Так бы любой поступил на моем месте.

      – Убил?

      Фонарь уронил тяжелый подбородок на грудь, словно провинившийся в воровстве конфет ребенок.

      – Метил ему в плечо, он дернулся – попал в сердце.

      Кобальт не мог собрать мысли в кучу. Слишком много событий для одного дня. Дружинники, летучая тварь, Батя, Витька и теперь этот еще…

      – А мне зачем все это говоришь? – спросил он. – Иди, Бате докладывай.

      – Ты знаешь правило: если убежище жилое – не трогаем. А мы еще и человека убили. Батя будет в ярости.

      – Скажи, это была самооборона. Сейчас уже ничего не поделаешь. Улов хороший, нормально заработаем на продаже. Так что забудь и наслаждайся.

      Кобальт собрался уйти, но Фонарь, сделав шаг в сторону, перекрыл ему дорогу, нервно покусывая распухшую нижнюю губу.

      – Это еще не все.

      Они поднялись на третий этаж, в школу. На часах уже десять вечера, поэтому кроме напарника Фонаря – узколобого, но надежного, как скала, простака Барни, здесь никого не было.

      – Вот, – Фонарь указал на сидевшего за столом с игрушками мальчишку лет десяти.

      Поймав на себе смущенный взгляд Кобальта, Барни неуверенно пожал плечами и пробубнил:

      – Не могли же мы его там оставить.

      Мальчик внимательно посмотрел на Кобальта, на его лице не отражалось ни толики страха – скорее живой недюжинный интерес.

      – Здравствуйте, я Локус Алмазов, – мальчик непринужденно улыбнулся. – А вы?

      – Привет. Дмитр… то есть Кобальт.

      Что это на него нашло? Растерянность при виде обычного мальчишки?

      – Очень приятно познакомится, Кобальт. Вы тоже сталкер, это здорово. Мне нравятся сталкеры. Смотрите, я вас нарисовал.

      – Он того, походу, – шепнул на ухо Фонарь. – Отсталый. Это и понятно, всю жизнь в убежище прожил.

      – Ясно, – Кобальт вздохнул. – Кто—нибудь еще знает?

      – Никому не говорили, – в унисон ответили сталкеры.

      – Что нам делать—то? – спросил следом Барни. – Я уже полдня тут с ним сижу. Жрать хочу.

      – А я причем? – возмутился Кобальт. – Вы наворотили, а я теперь должен разгребать?

      – У тебя жена школой заведует и детишек по семьям распределяет. Может, возьмет его кто? – предложил Фонарь.

      – Ты и ее решил впутать?

      – Коб, ну помоги, христом богом прошу, – взмолился Фонарь. – Накосячили мы.

      Кобальт оглядел двух растерянных коллег, напоминавших нашкодивших малышей. И почему, когда что—то происходит, они идут к нему, а не к Бате, кто и должен решать эти проблемы? Хотел бы Кобальт копаться в чужом дерьме, занял бы должность заместителя, но ему этого не нужно – своего столько, что век не разгрести. Надоело…

      Пусть они все к чертям от него отстанут!

      – Ладно, блин, – Кобальт покосился на мальчишку. Взгляд у того был нездоровый, какой—то излишне доброжелательный и легкомысленный. А у него, между прочим,