Жажда. Темная вода. Ник Никсон

которых Богиня изгнала из Оазиса за первородный грех; житие сына Богини Кипариса в двадцати томах, и, конечно, множество справочников по выращиванию культур. Все это было, безусловно, интересно, но не идет ни в какие сравнения с рассказами дяди Петра. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Ростова и Болконский. И как только ему удавалось придумывать столь чувственные и трагичные истории, от которых сжималось сердце и перехватывало дух?

      – Эли…

      Она вбежала в комнату. Папа свесил голову с кровати, его трясло.

      – Холодно…

      Она накрыла его теплым одеялом, которое удалось достать с большим трудом.

      – Нет, – он судорожно скинул его с себя. – В такой час – такой грех!

      Эли подняла одеяло, собрала в комок и с обидой взглянула на отца.

      – Тебе же станет лучше.

      – Унеси немедленно, дочь. Чтобы глаза Богини не видели!

      Папа закашлялся и вдруг закричал во весь голос от приступа острой боли. Скрючился, схватился за живот, его вырвало.

      – Папа! Пожалуйста, держись.

      Несколько долгих минут он мучился, стонал. Все это время Эли сжимала его руку и плакала, молясь о том, чтобы Богиня сохранила ему жизнь.

      Вскоре боль утихла. Он выпил лекарство.

      – Я видел его… видел Оазис… Он так прекрасен – точно, как говорит Агроном. И там была мама, улыбалась мне и звала к себе, – он говорил отчужденно, будто в полусне.

      – Пап, я хочу, чтобы ты выздоровел.

      – Если Богиня решила, что мое время пришло – так тому и быть.

      – А как же я? – Эли снова расплакалась.

      – Агроном заботится обо всех.

      – Но я хочу, чтобы ты обо мне заботился, как раньше.

      Его рука легла на ее ладонь, сдавила насколько хватало сил.

      – Доверься воли Богини. Она никогда не ошибается.

      – Пап, – осторожно сказала Эли. – А если бы ты все—таки мог вылечиться… В Кремле есть доктор, который мог бы тебе сделать операцию. Ты выздоровеешь. Это же так здорово, правда?

      Он окатил ее таким пронзительно—недоверчивым взглядом, что у нее похолодело внутри.

      – Кто тебе об этом рассказал?

      Она пожала плечами.

      – Слышала разговоры людей.

      Эли не могла поведать ему о Витьке. Папа пришел бы в ярость, узнав, что с ней общался падший во грехе чужеземец, тем более после того, что случилось с Базиликой. А если она расскажет, что Витька знает ее настоящее имя, папу точно хватит удар.

      – Я бы на твоем месте сообщил жрецам о тех, кто распространяет подобный вздор. Выпороть их на площади, чтобы неповадно было остальным. Ишь, проклятые варвары, чего удумали, в тело бренное руки свои грязные пихать. Забыли, чем это закончилось однажды. Если бы они тогда послушали Агронома, не случился бы апокалипсис…

      Папа закашлялся. Его снова скрутил приступ боли.

      – Разве ты не хочешь поправиться? – взмолилась Эли. – Я… не смогу одна.

      – Ты не будешь одна, – на его измученном лице появилась