Позывной «Крест». Константин Стогний

никогда не делаем различий между мусульманами и христианами. Все здесь в добром здравии – все монахини, все, кто находится в нашем монастыре. Единственное, о чем мы мечтаем, чтобы прекратились взрывы за стенами нашего монастыря.

      – Да, безусловно, так оно и будет, – поддержал настоятельницу Виктор.

      – Вы знаете арамейский? – вдруг спросила украинца Пелагея.

      – Нет, просто у меня хорошая память, – скромно ответил журналист.

      – Зачем вы лукавите, инок Ермолай? – улыбнулась настоятельница. – Чтобы так читать молитву на арамейском, проживать каждое слово, пропускать через душу каждое ударение, его нужно знать. Не уметь изъясняться, а именно знать.

      Виктор впервые не смог применить свое искусство прятать эмоции. Да, он выучил арамейский, чтобы общаться с древней реликвией, которую носил с собой, – с подголовным камнем Иешуа. Но в его планы не входило это раскрывать. И сейчас он был на грани провала…

      – Я, наверное, просто хороший артист, – увильнул он.

      – Ну что ж, как вам будет угодно, – ответила игуменья. – Благословляю вас на все ваши благие дела! Мне пора к детям.

      Осенив Виктора и Светлану крестным знамением, настоятельница засеменила в свои апартаменты, давая понять, что разговор окончен.

      «Непростая игуменья, – думал Виктор. – Почему она так допытывалась, зачем мы приехали? И сейчас… вцепилась в мой арамейский, как клещ. Она что-то знает. Она определенно что-то знает…»

      – Зря обидел старушку, – с печалью сказала Виктору Светлана, глядя вслед уходящей Пелагее.

      – Стару-у-ушку?.. Фигассе! Эта старушка еще нам с тобой сто очков в гору даст, – возмутился Виктор вполголоса.

      Действительно, матушке Пелагее было не более шестидесяти, и на старушку она ну никак не тянула.

      Да, на душе у Виктора скребли кошки. Расстались они как-то не очень… Лавров не мог подобрать слов, чтобы описать расставание с игуменьей, однако он приехал в Сирию с четко поставленной задачей – найти длань Иоанна Крестителя. Об этой миссии, как и о наличии у него другой реликвии – заветной плинфы, должно знать как можно меньше людей, и тут уже было не до пиетета.

      Светлана словно читала его мысли. Подходя к священному источнику в глубине монастыря, девушка неожиданно спросила журналиста:

      – А что это за черный камень, о котором ты рассказывал в легенде?

      Да, надо сказать, Лавров дал маху. Излагая легенду о святой Фекле, он увлекся повествованием и проболтался.

      «Черт дернул тебя о нем вспомнить, Витюша… Вот такой ты разведчик», – подумал он, а вслух сказал:

      – Что?.. Какой камень?

      – Ну, подголовный. Что это за камень?

      – Да, – запнулся Лавров, – эту легенду я слышал от одного монаха. Он уже умер… Да и мало ли люди болтают. Смотри, смотри, источник!

      Виктор оживился, переводя разговор на другую тему. Он ускорил шаг и подошел к небольшой арке у самой горы, откуда долгое время брали воду монахини и приходили испить и омыть ланиты гости.

      – Ему две тысячи лет. Это тот самый родник, который разрушил гору и спас Феклу, – рассказывал