.

лаке «Волги» Лары, – подонок доигрался, – весело насвистывая, Саша пошел к своей машине.

      Ради суда Павла переодели в унылый костюм советского производства. Еще в бутырской камере он повел плечами.

      – Я человек эпохи Москвошвея. Смотрите, как на мне топорщится пиджак, как я ступать и говорить умею, – он вздохнул, – чур не просить, не жаловаться, не хныкать.. – воротник рубашки оказался тесным, Павел в сердцах сорвал проклятую пуговицу, – вот и не проси, великий поэт всегда прав…

      Его привезли на Каланчевскую в сером милицейском фургоне. Заседание суда было открытым, однако Павел не ожидал увидеть в зале знакомых. Смотрящий, по понятным причинам, здесь бы не появился. Он рассеянно оглядывал пустынный зал.

      – Мои бывшие так называемые приятели, – Павел скрыл усмешку, – наверняка перезваниваются, сообщая свежие сплетни о моем падении, – Павел, впрочем, предполагал, что его книги не изымут из библиотек.

      – У них на такое не хватит ресурсов, – понял он, – Ривка и дальше сможет их читать, – в письме девочке он посоветовал ей читать классику. Ривка призналась, что любит Лермонтова.

      – Ей тринадцать лет, – вспомнил Павел, – все подростки предпочитают Лермонтова Пушкину, – увлекшись, он на четырех страницах разобрал для девочки свою любимую «Тамань».

      – Я обрадуюсь твоим рассказам, – добавил Павел, – вам, наверняка, выдали список летнего чтения, однако я уверен, что этих книг в нем нет, – он надеялся, что в Сыктывкаре можно найти рассказы Бунина.

      – И непременно читай Чехова, – посоветовал Павел, – без него нет русской литературы, – он решил, что сможет преподавать на зоне.

      – Я, в конце концов, кандидат наук, – напомнил себе он, – пусть я и не горжусь диссертацией. Аня организовала в колонии что-то вроде вечерней школы, я тоже этим займусь, – смотрящий объяснил ему, что законы воровского мира уходят в прошлое.

      – Из поколения Волка почти никого в живых не осталось, – хмыкнул Павел Петрович, – а молодежь вся перемешалась, у них свои порядки, – ворам не полагалось участвовать в работе КВЧ, как по старинке предпочитал говорить смотрящий.

      – Но я не блатной, – отозвался тогда Павел, – даже если правила и соблюдались бы, они на меня не распространяются…

      Не слушая прокурора, он рассматривал тройку судей, заседающих под советским гербом. Павла охраняли два милиционера, Семен Львович и его помощник Андрей Петрович устроились на первом ряду. Зал блистал пустынными лакированными стульями, от бархатных гардин пахло пылью.

      Ария предупредил Павла, что бесполезно собирать, как он выразился, положительные характеристики.

      – Никто не подпишется под ходатайствами за вас, – невесело сказал адвокат, – зайди речь о бытовом преступлении, я озаботился бы такими документами, но расхищение народного имущества – другая статья, – он помолчал, – хотя мне неожиданно позвонил начальник Троицкого районного отдела