Председатель. Юрий Нагибин

а в колонии для малолетних преступников.

      – Такие комсомольские поручения я больше не выполняю.

      – Легкой жизни захотел? А когда мы Перекоп брали, легко было?

      – Мы пахали, – проворчал Сухарик.

      – Что?! – грозно спросил Пташкин.

      – Ничего. А ковры таскать не буду. Я тебе не холуй.

      В приемную входит Степан Рузаев, направляется прямо к двери директорского кабинета, но Пташкин, хоть и занятый ковровой дорожкой, бдительно преграждает ему путь.

      – Вам чего?

      – Алеха с Америки вернулся? – свободно спросил Рузаев.

      – Вернулся.

      – Так я – к нему.

      – Директор занят.

      – Что значит «занят»! А может, я хочу, чтоб он отчитался передо мной, хозяином завода?

      – Отчетный доклад директора в пятницу, в шесть вечера! – отчеканил Пташкин.

      – А мне плевать на собрание! – зашелся Рузаев. – Пусть он мне лично доложит.

      – Вас тысячи, а директор один…

      – Ну и пусть!.. Коли надо, должен всю тысячу принять!..

      Освободите помещение! – официальным голосом произнес Пташкин.

      Дверь директорского кабинета распахивается, и в окружении толпы женщин выходит Зворыкин. На нем коверкотовый френч и такие же брюки, заправленные в сапоги.

      – Не могу, гражданочки!.. Не могу, сударушки! – говорит Зворыкин. – Дайте хоть экспериментальный под крышу подвесть, тогда ставьте вопрос о яслях.

      – Ладно, мы тебя подведем под крышу! – мстительно сказала предводительница женской ватаги. – Ты нас помнишь!.. Айда, бабы!..

      Женщины сердито уходят, безжалостно попирая ковровую дорожку, расстеленную Сухариком и Пташкиным.

      И, проводив их удивленным взглядом, Рузаев спросил своего старого друга;

      – Что это за порядки, Алеха? Трудящегося человека не пускают пред твои светлые очи? Может, кончилась революция, браток?

      – Нет, – серьезно ответил Зворыкин. – Революция не кончилась, она просто становится деловой. Чего у тебя?

      – А ничего… – мрачно пробурчал тот, – мне, может, принцы́п важен.

      – Послушай, Степа… Шел бы ты лучше отдохнуть…

      Зворыкин поглядел на Сухарика.

      – Комсомол! Проводи товарища Рузаева Ты чего там елозишь?

      – Почетный коврик расстилаю, – сообщил Сухарик.

      Зворыкин яростно взглянул на Пташкина.

      – Я тебе покажу – коврик, паразит. Убрать!.. Товарищ Нодар за такие штучки башку снимет.

      – А это все равно никто не заметит, – вставил Сухарик.

      – Я пошел в экспериментальный. Как Махарадзе приедет, позвони, – бросил Зворыкин.

      – А он уже целый час как приехал, – мстительно говорит Рузаев.

      В экспериментальном цехе, над ямой, стоит новый грузовик, Махарадзе придирчиво осматривает его со всех сторон, заставляет пустить мотор, усиливает обороты, внимательно выслушивает сердце машины. Возле него – инженеры: Марков, Рубинчик, Стрельский, а также только что подошедший Зворыкин.

      – А бензин с низким октановым числом он сильно не любит? – спросил