Айза. Альберто Васкес-Фигероа

ко мне и винят меня в своем несчастье, но при этом не объясняют, какое отношение я имею к тому, что они сейчас находятся в таком месте, которое их пугает и где им не по себе…»

      Сидя на том самом стуле, на который садилась писать Айза, когда он часами за ней подглядывал, Однорукий Монагас тщетно пытался обнаружить хоть какой-нибудь смысл в рядах бессвязных фраз (почерк оказался мелким и в высшей степени аккуратным), заполнивших почти треть голубой тетради.

      Кто были эти персонажи? Существовали ли они на самом деле, были плодом воображения девчонки, не находившей себе места в заточении, или же действительно речь шла о мертвых, которые с ней общались (это об их присутствии он догадался, заметив, что она словно разговаривает, даже не двигая губами)?

      Было воскресное утро, немногочисленные постояльцы отправились на поиски менее вонючего и мрачного места, и толстяк Мауро Монагас, оставшийся один, почувствовал озноб, несмотря на духоту в каморке, в которую практически не поступал воздух. Он медленно обвел взглядом комнату, пытаясь увидеть сидевшие на койках тени всех этих существ, которые, похоже, стали здесь частыми гостями.

      «Что они от меня хотят? Как убедить их в том, что, как бы я ни пыталась, я ничего не могу для них сделать?»

      Он не смог продвинуться дальше четвертой страницы и вернулся к себе, поспешно покинув каморку, которая теперь казалась ему населенной призраками. Ему даже чудилось, что он слышит за стеной приглушенные голоса и неясные шорохи.

      Кем была эта девчонка, перед лицом которой он чувствовал себя неспособным произнести и полдюжины связных слов? В ее присутствии на него нападала такая же робость, как в детстве в присутствии громадного мулата, который зверски избивал мать, гоняя ее по всему дому, после чего они запирались на целые часы в одной из комнат.

      Мауро Монагас всю жизнь ни во что не верил, разве что в судьбу-злодейку, по вине которой родился одноруким, толстым, сыном шлюхи и бедным. Святоши, зацикленные на богослужениях, казались ему такими же глупцами, как и поклонники Марии Лионсы[14] с их языческими ритуалами, которые, по сути дела, были венесуэльским вариантом гаитянского вуду[15] или бразильских макумба[16]. Однако в это воскресенье, лежа целый день в кровати и не чувствуя ни голода, ни желания открыть бутылку пива, он мучился вопросом: а вдруг он столько лет ошибался и все-таки существует иной мир, отличный от повседневного, в котором все только и думают о том, чтобы урвать себе хотя бы малую толику богатства, а там, глядишь, и кусок побольше?

      За свою жизнь Мауро Монагас прочитал немного книг, но эти три страницы грошовой синей тетрадки впечатлили его больше, чем все книги, до сих пор попадавшие ему в руки.

      «Где же находится Бог, если Он никогда не дает нам, живым, неопровержимого доказательства своего существования, а мертвых равным образом держит в неведении?»

      «Кого я буду

14

Мария-Лионса – богиня природы, любви, мира и гармонии. Ее культ сочетает в себе элементы католицизма, верования индейцев и африканские мифы.

15

Вуду – синкретическая религия потомков чернокожих рабов, вывезенных из Африки.

16

Макумба – группа бразильских афрохристианских синкретических сект (кандомбле, умбанда, квимбанда).