Сонеты. Гамлет в переводе Николая Самойлова. Уильям Шекспир

мгновенье,

      Красоты мира старь и разрушай,

      Одно лишь запрещаю преступленье:

      Не тронь пером чело моей любви,

      От злобы дней огороди барьером,

      Старение навек останови,

      Пусть будет для потомков он примером.

      А, впрочем, навреди, как и другим,

      В моих стихах жить будет молодым.

      20

      A woman's face with Nature's own hand painted

      Hast thou, the master-mistress of my passion;

      A woman's gentle heart, but not acquainted

      With shifting change, as is false women's fashion;

      An eye more bright than theirs, less false in rolling,

      Gilding the object whereupon it gazeth;

      A man in hue, all hues in his controlling,

      Which steals men's eyes and women's souls amazeth.

      And for a woman wert thou first created,

      Till Nature as she wrought thee fell a-doting,

      And by addition me of thee defeated,

      By adding one thing to my purpose nothing.

      But since she pricked thee out for women's pleasure,

      Mine be thy love and thy love's use their treasure.

      20

      Ты с женским ликом создан был природой,

      Душой и господин, и госпожа;

      Нежнее женщин сердцем, но отроду

      Живёшь, лишь постоянством дорожа;

      Глаза чисты, в них нет игры обмана,

      Любой предмет под взглядом – золотой;

      Мужская стать – прекрасней нету стана,

      Никто не устоит перед тобой.

      Тебя творила женщиной природа,

      Но полюбив, мужчиной создала,

      Добавив то, что мне не нужно сроду,

      Тем у меня навеки отняла.

      Прошу её: Дай мне без вероломства

      Его любовь, а женщинам – потомство.

      21

      So is it not with me as with that Muse,

      Stirred by a painted beauty to his verse,

      Who heaven itself for ornament doth use,

      And every fair with his fair doth rehearse,

      Making a couplement of proud compare

      With sun and moon, with earth and sea's rich gems,

      With April's first-born flowers, and all things rare

      That heaven's air in this huge rondure hems.

      O let me, true in love, but truly write,

      And then believe me, my love is as fair

      As any mother's child, though not so bright

      As those gold candles fixed in heaven's air:

      Let them say more that like of hearsay well,

      I will not praise that purpose not to sell.

      21

      Я не из тех, чью музу вдохновляет

      Писать стихи фальшивая краса,

      Кто прелести любимых прославляет,

      Используя в сравненьях небеса.

      Не позабыв чудес земли и моря,

      Соврёт и про весенние цветы,

      Расхваставшись, в безудержном задоре

      Причислит к редким перлам красоты.

      Позвольте мне быть искренним в сонетах;

      Мой юный друг, признаюсь не шутя,

      Не так хорош, как звёзды, но при этом

      Прекрасен, как для матери дитя:

      Но я не буду цену набивать

      Тому, чем не намерен торговать.

      22

      My glass shall not persuade me I am old,

      So long as youth and thou are of one date,

      But when in thee time's furrows I behold,

      Then look I death my days should expiate:

      For all that beauty that doth cover thee

      Is but the seemly raiment of my heart,

      Which in thy breast doth live, as thine in me.

      How can I then be elder than thou art?

      O therefore, love, be of thyself so wary

      As I not for myself but for thee will,

      Bearing thy heart, which I will keep so chary

      As tender nurse her babe from faring ill:

      Presume not on thy heart when mine is slain;

      Thou gav'st me thine, not to give back again.

      22

      Стекло зеркал не убедит, что стар,

      Пока ты будешь юности ровесник,

      Когда тебя лишат морщины чар,

      Тогда придёт ко мне о смерти вестник.

      Твоя краса для сердца, как наряд,

      Оно – в тебе, твоё – во мне на марше,

      Сердца, считая время в такт стучат,

      Так как же я могу тебя быть старше?

      Поэтому